Педагогическая поэма

[Ветер]

Сообщение от asodax

Любопытно, а кто-нибудь, представься шанс, хотел бы оказаться в такой колонии, пожить в ней, поработать, быть единицей коллектива, командиром отряда, воспитателем?

Или, вместо детсада, отправить на воспитание туда, лет на пять-десять своего ребенка?

Адназначна! Одно только освоение несколькоих рабочих специальностей чего стоит. А навыки реального практического руководства? При чем не шуточного, а вполне ответственного. Научится себя полностью самообеспечивать и понять на своей шкуре что это такое.
Ну, и наконец сама по себе коллективистская атмосфера.

Да это просто праздник какой то!

Сообщение от Tytgrom

Съедят. и очень быстро. (прости, что отвечаю за Сергея) Сейчас таких педагогов обвиняют во многих грехах. И чем успешнее детский дом, тем сильнее наезды на его директора. А уж за ситуацию с беременностью Раисы разогнали бы всех - причастных и непричастных.

Его тоже съели
... невписуемость. Что тогда, что сейчас.
Мне в таких случаях вспоминается эта притча:

В одном королевстве жил могущественный колдун. Однажды он сделал волшебное зелье и вылил его в источник, из которого пили все жители королевства. Стоило кому-нибудь выпить этой воды, и он сразу же сходил с ума. Наутро все жители королевства, отведав воды из этого источника, сошли с ума. Королевская семья брала воду из отдельного колодца, до которого колдун не смог добраться, поэтому король и его семья продолжали пить нормальную воду и не стали сумасшедшими, как остальные.
Увидев, что в стране правит хаос, король попытался восстановить порядок и издал ряд указов, но когда поданные короля узнали о королевских указах, они решили, что король сошел с ума и поэтому отдает такие же безумные приказы. С криками они направились к замку и стали требовать, чтобы король отрекся от престола.
Король признал свое бессилие и уже хотел сложить корону. Но королева подошла к нему и сказала: "Давай тоже выпьем воду из этого источника. Тогда мы станем такими же, как они". Так они и сделали. Король и королева выпили воды из источника безумия и тут же понесли околесицу. В тот же час их поданные отказались от своих требований: если король проявляет такую мудрость, то почему бы не позволить ему и дальше править страной?
В стране воцарилось спокойствие, не смотря на то, что ее жители вели себя совсем не так, как их соседи. И король смог править до конца своих дней.
Через много-много лет правнук колдуна сумел создать волшебное зелье, способное отравить всю воду на земле. Однажды, он вылил это зелье в один из ручьев и, через некоторое время, вся вода на земле оказалась отравлена. Люди не могут жить без воды, и вскоре на земле не осталось не одного нормального человека. Весь мир сошел с Ума. Но никто об этом не знает. Но иногда на земле рождаются люди, на которых это зелье почему-то не действует. Эти люди рождаются и растут совершенно нормальными, и даже пытаются объяснить остальным, что поступки людей безумны. Но обычно их не понимают, принимая за сумасшедших.

[Sergey]

Эпизод 10: завоевание комсомола

Первые комсомольцы, с которыми у колонистов состоялся плотный контакт, были комсомольцы из паровозных мастерских. Паровозные мастерские имели славное революционное прошлое, был в них мощный партийный коллектив. Макаренко пишет, что паровозные мастерские — это был предел стремлений для многих колонистов эпохи двадцать второго года.

Однажды комсомольцы пришли в колонию. Они слышали много хорошего о колонии и пришли познакомиться с колонистами. Целый день ребята их водили по колонии, а перед уходом в город комсомольцы зашли к Макаренко поговорить по вопросу устройства комсомольской ячейки в колонии.

Проблема

Вопрос этот был не новый, и периодически поднимался с 1922 года. Однако, вопрос упирался в позицию начальства – раз колония для правонарушителей, значит ни о каком комсомоле не может быть и речи. Вы, мол, сначала исправьте ребят, пусть они покинут колонию, а тогда уже будем говорить о комсомоле.

Макаренко объясняет, что его задача не исправить (никогда такой задачи он не ставил), а воспитать по-новому. Чтобы колонист стал активным деятелем в новом коммунистическом обществе.

Но как колонист будет воспитываться, если он стремится в комсомол, а его не пускают. И почему не пускают? Потому что припоминают старые, детские преступления, которые он давным давно перерос.

К сожалению, даже комсомольцы-железнодорожники, которые с симпатией относились к колонии и колонистам, не смогли встать на позицию Макаренко. Они были согласны, что комсомол в колонии организовать надо, но они считали, что его надо организовывать только для «исправившихся» колонистов.

Макаренко же объяснял, что из этих принципиальных соображений заведующий и воспитатели колонии не смотрят в личные дела колонистов. Чтобы не было соблазна, Макаренко попросил эти дела ему не присылать. Метод Макаренко основан на полном игнорировании прошлого воспитанников. В колонии не принято расспрашивать воспитанников о прошлом – это дурной тон.

Поэтому Макаренко не устраивает позиция комсомольцев, которые желают изучать прошлое колонистов, чтобы определять, кто достоин, кто недостоин.

Решение

Макаренко удается убедить лишь отдельных комсомольцев, но изменить ситуацию в целом не удается. Однако, колонии повезло. Волею случая Макаренко удается завести знакомство с чекистами.

Чекисты тоже приезжают в колонию, и заведующий рассказывает им историю вопроса. Чекисты единодушно встают на сторону Макаренко. В скором времени вопрос с комсомолом был решен. В колонию назначен Кавалин, организована комсомольская ячейка девять человек.

Итог
Совет командиров интересовался позицией комсомольцев по определенным вопросам, но не думаю, что это было принципиально важно для коллектива.

Важнее было другое – сам факт завоевания, потому что доказывал, что колонисты ничем не хуже других ребят. Важен контекст «я достоин», вместо «ты – преступник, тебе нельзя».

А еще в этом эпизоде интересен не столько комсомол, сколько позиция Макаренко, потому что он раскрывает важные нюансы своей воспитательной системы.

[Sergey]

asodax

Любопытно, а кто-нибудь, представься шанс, хотел бы оказаться в такой колонии, пожить в ней, поработать, быть единицей коллектива, командиром отряда, воспитателем?

Колонистом бы не отказался, а насчет воспитателя уже не уверен.

Кстати, в некотором роде, у меня был опыт коллектива – не Макаренского, но все же. Я имею ввиду лицейский коллектив. Это был достаточно тяжелый период, но, в то же время, и самый запоминающийся.

Или, вместо детсада, отправить на воспитание туда, лет на пять-десять своего ребенка?

Дет. сад – бессмысленно, а вот в 14-20 лет самое время для участия в такого рода коллективах.

Антуанетта

Сергей, а вот ты - почему ты не хочешь стать воспитателем в колонии и сердце отдать детям?

Нет, не хочу. Признаться, не уверен, что из меня вышел бы хороший воспитатель в Макареновском коллективе. Разве что со временем...

Извини, что на твою личность перехожу - но кому, как не тебе, так хорошо знающим секреты педагогики, можно стать... современным Макаренко, а что?

Ну, Макаренко был выдающимся человеком во многих областях. Тягаться с ним врял ли получится, а вот воспроизвести его опыт создания коллектива - реально.

Впрочем, в этом разборе меня интересуют не только педагогические техники.

Дело в том, что коллектив Макаренко был во многих отношениях уникальным. Целью Макаренко, как он сам пишет, было не исправление малолетних преступников, а воспитание настоящих людей для общества с коммунистическими идеалами. И я думаю, он с этой задачей справился. Во всяком случае, выпускники колонии имени Горького в большей степени достойны носить звание коммуниста, чем многие, кто это звание носил.

↓↓ Хе-хе

Могу себе представить, какими глазами колонист-горьковец посмотрит на seevad-а с его идеей, что власти нужно было заставить народ продолжать войну с Германией, чтобы потом поживиться на дележе трофеев. Типа пусть соотечественники продолжают гибнуть в окопах, лишь бы была возможность пограбить немцев.

Ну и в принципе интересен коллектив, взаимоотношения в нем, этапы «взросления» коллектива. Коллективы ведь встречаются и в жизни.

[Sergey]

Возвращение Карабанова

Карабанов вернулся в колонию еще в тот период, когда Шере с колонистами начали дружно работать и осваивать поля Требке. Семен весь день бродил по колонии, а потом они разговаривают с Макаренко в его кабинете. Карабанов живет у отца, но тоскует по колонии. Вот, пришел проведать, и его восхищают перемены, которые произошли в колонии. Неожиданно он попросился обратно в колонию, и Макаренко не задумываясь берет его. Только видно, что Семена гложет вина за свой уход, и за свое старое поведение перед лицом Макаренко.

Через две недели Макаренко дает Семену задание съездить в город и получить пятьсот рублей по доверенности. Когда вечером Семен возвращается, Макаренко благодарит Семена, берет у него деньги, и даже не пересчитывая кладет в ящик стола.

Прошло еще две недели – Макаренко снова отправляет Семена в город, но уже за двумя тысячами рублей. Негадующий взгляд Карабанова был ему наградой
— Две тысячи? А если я не приведу денег?
— Пожайлуста, без идиотских разговоров! Тебе дают поручение, ступай и сделай. Нечего «психологию» разыгрывать!

Развязка наступает, когда Карабанов возвращается:

— Посчитайте.
— Зачем?
— Посчитайте, я вас прошу!
— Да ведь ты считал?
— Посчитайте, я вам кажу.
— Отстань!
Он схватил себя за горло, как будто его что то душило, потом рванул воротник и зашатался.
— Вы надо мною издеваетесь! Не может быть, чтобы вы мне так доверяли. Не может быть! Чуете? Не может быть! Вы нарочно рискуете, я знаю, нарочно…
Он задохнулся и сел на стул.
— Мне приходится дорого платить за твою услугу.
— Чем платить? — рванулся Семен.
— А вот наблюдать твою истерику.
Семен схватился за подоконник и прорычал:
— Антон Семенович!
— Ну, чего ты? — уже немного испугался я.
— Если бы вы знали! Если бы вы только знали! Я ото дорогою скакав и думаю: хоть бы бог был на свете. Хоть бы бог послал кого нибудь, чтоб ото лесом кто нибудь набросился на меня… Пусть бы десяток, чи там сколько… я не знаю. Я стрелял бы, зубами кусав бы, рвал, как собака, аж пока убили бы… И знаете, чуть не плачу. И знаю ж: ваы отут сидите и думаете: чи привезет, чи не привезет? Вы ж рисковали, правда?
— Ты чудак, Семен! С деньгами всегда риск. В колонию доставить пачку денег без риска нельзя. Но я думаю так: если ты будешь возить деньги, то риска меньше. Ты молодой, сильный, прекрасно ездишь верхом, ты от всяких бандитов удерешь, а меня они легко поймают.
Семен радостно прищурил один глаз:
— Ой, и хитрый же вы, Антон Семенович!
— Да чего мне хитрить? Теперь ты знаешь, как получать деньги, и дальше будешь получать. Никакой хитрости. Я ничего не боюсь. Я знаю: ты человек такой же честный, как и я. Я это и раньше знал, разве ты этого не видел?
— Нет, я думал, что вы этого не знали, — сказал Семен, вышел из кабинета

* * *

Соглашусь с Семеном – Макаренко хитер, но и умница большой.

Но вот, на что еще обратил внимание во всей истории в целом – когда Карабанов сначала уходит с Митягиным, потом возвращается и просится обратно. Макаренко позже найдет закономерность – стоит коллективу остановиться в развитии – начинается разброд. Разброд - это когда энергия коллектива обращается в агрессию внутри самого коллектива. Поэтому
перед коллективом всегда должны стоять большие и сложные задачи. Коллективу нужен вызов, нужны перспективы.

Мне кажется, ситуация с уходом и возвращением Семена полностью соответствует этому принципу. Период воровских проделок Митягина – это период застоя. Приход в колонию Шере ознаменовал период возрождения. В этом смысле как уход, так и возвращение Семена Карабанова отнюдь не случаен.

[Sergey]

Маруся Левченко

Еще одна интересная история.

Макаренко пишет, что Маруся принесла в колонию невыносимо вздорный характер, крикливую истеричность, подозрительность и плаксивость. Маруся была умной, но чрезвычайно строптивой, и в выражениях не стеснялась. Учиться не хотела потому что «все равно из меня ничего не выйдет».

Макаренко перевел Марусю к матерой Екатерине Григорьевне, и через некоторое время имел место такой эпизод.

Екатерина Григорьевна приводит Марусю в кабинет заведующего:

— Антон Семенович! Вот Маруся. Решайте сейчас, что с ней делать. Как раз мельнику нужна прислуга. Маруся думает, что из нее только прислуга. Давайте отпустим ее к мельнику. А есть и другой выход: я ручаюсь, что к следующей осени я приготовлю ее на рабфак, у нее большие способности.
— Конечно, на рабфак, — сказала я.
Маруся сидела на стуле и ненавидящим взглядом следила за спокойным лицом Екатерины Григорьевны.
— Но я не могу допустить, чтобы она оскорбляла меня во время занятий. Я тоже трудящийся человек, и меня нельзя оскорблять. Если она еще один раз скажет слово «черт» или назовет идиоткой, я заниматься с нею не буду.
Я понимаю ход Екатерины Григорьевны, но уже все ходы были перепробованы с Марусей, и мое педагогическое творчество не пылало теперь никаким воодушевлением. Я посмотрел устало на Марусю и сказал без всякой фальши:
— Ничего не выйдет. И черт будет, и дура, и идиотка. Маруся не уважает людей, и это так скоро не пройдет…
— Я уважаю людей, — перебила меня Маруся.
— Нет, ты никого не уважаешь. Но что же делать? Она наша воспитанница. Я считаю так, Екатерина Григорьевна: вы взрослый, умный и опытный человек, а Маруся девочка с плохим характером. Давайте не будем на нее обижаться. дадим ей право: пусть она называет вас идиоткой и даже сволочью — ведь и такое бывало — а вы не обижайтесь. Это пройдет. Согласны?
Екатерина Григорьевна, улыбаясь, посмотрела на Марусю и сказала просто:
— Хорошо. Это верно. Согласна.
Марусины черные очи глянули в упор на меня и заблестели слезами обиды; она вдруг закрыла лицо косынкой и с плачем выбежала из комнаты.
Через неделю я спросил Екатерину Григорьевну:
— Как Маруся?
— Ничего. Молчит и на вас очень сердита.
А на другой день поздно вечером пришел ко мне Силантий с Марусей и сказал:
— Насилу, это, привел к тебе, как говорится. Маруся, видишь, очень на тебя обижается, Антон Семенович. Поговори, здесь это, с нею.
Он скромно отошел в сторону. Маруся опустила лицо.
— Ничего мне говорить не нужно. Если меня считают сумасшедшей, что ж, пускай считают.
— За что ты на меня обижаешься?
— Не считайте меня сумасшедшей.
— Я тебя и не считаю.
— А зачем вы сказали Екатерине Григорьевне?
— Да это я ошибся. Я думал, что ты будешь ее ругать всякими словами.
Маруся улыбнулась:
— Я ж не ругаю.
— А, ты не ругаешь? Значит, я ошибся. Мне почему то показалось.
Прекрасное лицо Маруси засветилось осторожной, недоверчивой радостью:
— Вот так вы всегда: нападаете на человека…

Впоследствии у Маруси сложились очень хорошие отношения с Екатериной Григорьевной.

* * *

Непростой эпизод. Почему Маруся изменила поведение?
Вроде бы здесь есть неявное "а слабо", но с чьей подачи? Макаренко искренен. Он просто называет вещи своими именами. "Да - ругается, да не уважает, Когда-нибудь она позврослеет, а пока давайте разрешим ей это поведение".

Почему это так проняло Марусю? Похоже, что именно правда в словах Макаренко сильнее всего задела Марусю. Но в то же время она не хочет принимать эту правду, и у нее появляется желание доказать: "Макаренко, ты не прав".

[Sergey]

Вкратце упомяну о событиях в колонии:

- В колонии открыт театр. Насколько я понял, театр работает в зимнее время (когда нет работы на полях). Силами драмкружка театр не потянуть, и в подготовке представлений принимает участие практически вся колония.

- Стараниями Шере колония постепенно начинает богатеть. Хозяйство становится рентабельным. Появляется и племенное хозяйство – лошади, свиньи, коровы. Свинарня колонии становится известной далеко окрест, тем более, что Шере бесплатно раздает некоторое количество поросят (английская порода) в крестьянские хозяйства после каждого опороса.
В довершении ко всему колония получает в аренду мельницу.

- Важно: в колонии имени Горького появляется звание колониста. Причем звание получают большинство, но не все колонисты (60-70 получили, 20 – не получили). Те, кто не получил, считаются воспитанниками, но не колонистами. Официально они не в коллективе, а рядом с ним (получается, что у них меньше прав, но меньше и обязанностей).

- Колонисты начинают переписываться с Максимом Горьким. Возможность переписываться со своим кумиром очень воодушевляет. Некоторые колонисты удивлены, что Горький находит время ответить на письма.

- Из колонии выходит первая волна рабфаковцев. Отряд рабфаковцев под руководством командира Задорова считается сводным отрядом на особом задании. Колония поддерживает уехавших ребят материально и продуктами питания.

С ребятами прощаются всей колонией, многие печалятся из-за их ухода. Даже Макаренко задумчив, но бодрится.

Ребятам удается поступить в рабфак, а позже продолжить учебу в институте (т.е. образование в колонии они получили качественное). Рабфаковцы пишут в колонию письма, отчитываются в успехах. Письма зачитывают на общем собрании. Пример старших колонистов – поступивших на рабфак - пробуждает интерес к учебе даже у тех, кто ей особо не интересовался.

- Оля Воронова (колонистка) выходит замуж за Павла Николаевича (крестьянина).
Отец Павла Николаевича – кулак, и потому презрительно относится к невесте сына – мол бесприданница. Поэтому считает себя вправе ставить условия.
Колонисты сильно возмущены. Совет командиров объявляет свои условия, и выдает Оле такое приданное, с каким не сможет поспорить ни одна кулацкая невеста.
Как сказал Шере – надо поставить граков на место.

Впрочем, Совет Командиров и сами молодожены прекрасно понимают, что Оля Воронова (комсомолка) и Павел Николаевич вскоре будут вступать в колхоз, и изрядная часть богатого приданного фактически дар колонии колхозу. Кстати, впоследствии Оля становится одним из лидеров колхоза, что и не удивительно после того, как она прошла школу Макаренко и школу Шере.

- По примеру Оли пытается получить приданное и Опришко, но Совет Командиров ему отказывает. Во-первых жених не чета Оле, во-вторых и невеста – дочь кулака, в третьих и приданное в итоге попадет не в колхоз, а в хозяйство кулака. А колония Горького не для того работает, чтобы плодить кулаков.
Обиженный Опришко напивается и начинает буянить. На Совете Командиров с ним поступают жестко – практически единогласно выгоняют из колонии. Пренебрежение коллективом можно простить новичку, но не старому колонисту уровня Опришко.

Опришко уходит из колонии и устраивается батраком у отца невесты.

- Из-за несчастной любви повесился колонист Чобот.

================

Все это я описываю вкратце, хотя в реальности заняло немало времени.

Но вот что важно во всем этом – уход рабфаковцев, уход Опришко, самоубийство Чобота – это все происходит примерно в один период.

Еще после ухода Опришко Карабанов сказал: надо что-то думать. В колонии делать нечего, все сделано. Еще год прожить, скучно станет. Т.е. назревает та же проблема, которая была некоторое время назад.

Вскоре к той же мысли приходит и сам Макаренко. Не должно быть остановки в жизни коллектива.

Макаренко начинает искать варианты.

[Ветер]

Сообщение от Sergey

Непростой эпизод. Почему Маруся изменила поведение?
Вроде бы здесь есть неявное "а слабо", но с чьей подачи? Макаренко искренен. Он просто называет вещи своими именами. "Да - ругается, да не уважает, Когда-нибудь она позврослеет, а пока давайте разрешим ей это поведение".

Почему это так проняло Марусю? Похоже, что именно правда в словах Макаренко сильнее всего задела Марусю. Но в то же время она не хочет принимать эту правду, и у нее появляется желание доказать: "Макаренко, ты не прав".

Маруся мне сильно напоминает фрустрирующий психотип. Ну и, соответственно, провоцирует тех, до кого может дотянутся из значимых лиц.
Макаренко ее переиграл как раз открытостью, и, по моему, аппелировал не столько к своей личной позиции, а позиции коллектива колонии (правда это осталось, как бы, "за кадром"). Не стал играть в ее игры и в то же время его позиция прямо совпадала с общеколонистскими традициями. И вышедшие "на самые верха" конфликт Маруси с колонистами и педагогами стал конфликтом со всей колонией. И был ликвидирован мгновенно и беспощадно самой Марусей. В пользу ценностей колонии.

[Sergey]

Эпизод 11: завоевание Куряжа

Вот мы и подошли к центральному месту Педагогической поэмы, великому триумфу Макаренко и колонистов-горьковцев.

Все началось с визита в колонию начальства из наркомпроса – женщины по фамилии Брегиль. Как я сказал выше, Макаренко ищет новые большие задачи для коллектива, и об этом же просит Брегиль: дайте нам сложную задачу, нам здесь тесно, всю работу уже сделали.

Брегиль идет навстречу Макаренко, и вскоре заведующий получает предложение возглавить создание колонии в Запорожье на девятьсот человек. Место там чудесное, перспективы у трудового коллектива открываются просто грандиозные. Колонисты вовсю строят планы по хозяйствованию в новом месте. Но планам этим не суждено было сбыться, т.к. чиновник из наркомфин отказывается выделить деньги на эту «авантюру».

Тем не менее, коллектив уже зажегся идеей переезда, и Совет Командиров ищет другие варианты – ищет и отметает одно за другим. Исход дела решает случай.

На одной конференции Макаренко встречается с инспектором наробраза Юрьевым. Инспектор делает доклад о состоянии дел в детской колонии Куряж. А дела там идут хуже некуда. «Малина» - это слишком мягкое слово. Юрьев даже стесняется делать доклад при Макаренко, потому что слышал, будто в колонии имени Горького дисциплина образцовая.

После доклада Юрьев просить Макаренко о помощи. Макаренко настроен скептически, но Юрьеву удается уговорить его посмотреть все на месте. Макаренко едет с Юрьевым, и то, что видит в Куряже превзошло все ожидания.

Куряж
В Куряже живут четыреста детей, и все они предоставлены сами себе, воспитатели ни на что не влияют, и вообще опасаются появляться. Процветает воровство – все, что можно разворовать – разворовано. Воруют и то, что плохо лежит, и друг у друга.

При этом многие воспитанники куряжской колонии объединены в банды, ежедневно уходят в город на промыслы – воровать или милостыню собирать. Даже дверей нет – порубили на дрова и сожгли. Потом начали разбирать и жечь полы. И не потому что дров не выделили, но дрова тоже разворовали. Никакой гигиены, потому что необходимое оборудование выведено из строя. Ни помыться, ни в туалет нормально сходить.

По большому счету, Куряж – это смердящее гнездо, ночлежка для беспризорников, в которой они остаются потому что есть крыша над головой, и бесплатно кормят.

В колонии есть несколько девочек, и за ними присматривает единственная (судя по всему) порядочная воспитательница. И тем не менее, девочки напуганы. «Здесь опасно жить». Девочек унижают, часто они остаются без еды. В Пед. поэме об этом только намекают, но, судя по всему, были и случаи насилия.

Юрьев просит Макаренко о помощи, тот говорит, что поставит этот вопрос перед колонистами-горьковцами, но те, скорее всего, откажутся.

Решение собрания
На общем собрании Макаренко подробно и беспристрастно описывает, все, что видел в Куряже. На вопросы, что он сам думает, отвечает «Я как вы», т.е. предлагает колонистов решить самим, нужно ли им это «счастье».

На собрании высказываются разные точки зрения, в то числе и такая: колонистов-горьковцев слишком мало. Что они могу противопоставить втрое более многочисленным куряжанам? Но дело было решено выступлением Калины Ивановича.

↓↓ Речь Калины Ивановича

— Значит, такое дело, — начал Калина Иванович не спеша, — я тоже с вами не поеду, выходит, и мое дело сторона, а только не чужая сторона. Куда вы поедете, и куды вас жизнь поведет — разница. Говорили на прошлом месяце: масло будем грузить английцям. Так скажите на милость мне, старому, как это можно такое допустить — работать на этих паразитов, английцев самых? А я ж видав, как наши стрыбали (прыгали): поедем, поедем! Ну й поехав бы ты, а потом что? Теорехтически, оно, конечно, Запорожье, а прахтически — ты просто коров бы пас, тай и все. Пока твое масло до английця дойдеть, сколько ты поту прольешь, ты считав? И тоби пасты, и тоби навоз возить, и коровам задницы мыть, а то ж англиець твоего масла исты не захотит, паразит. Так ты ж того не думав, дурень, а — поеду тай поеду. И хорошо так вышло, что ты не поехав, хай соби англиець сухой хлеб кушаеть. А теперь перед тобой Куряж. А ты сидишь и думаешь. А чего ж тут думать? Ты ж человек передовой, смотри ж ты, триста ж твоих братив пропадаеть, таких же Максимов Горьких, как и ты. Рассказывал тут Антон Семенович, а вы реготали, а что ж тут смешного? Как это может совецькая власть допустить, чтобы в самой харьковской столице, под боком у самого Григория Ивановича четыреста бандитов росло? А совецькая власть и говорить вам: а ну, поезжайте зробить, чтобы из них люди правильные вышли, — триста ж людей, вы ж подумайте! А на вас же будет смотреть не какая нибудь шпана, Лука Семенович, чи што, а весь харьковский пролетарий! Так вы — нет! Нам лучше английцев годуваты, чтоб тем маслом подавились. А тут нам жалко. Жалко з розами разлучиться и страшно: нас сколько, а их, паразитов, сколько. А как мы с Антоном Семеновичем вдвох начинали эту колонию, так что? Може, мы собирали общее собрание та говорили речи? От Волохов, и Таранець, и Гуд пускай скажут, чи мы их злякались, паразитов? А это ж работа будет государственная, совецькой власти нужная. От я вам и говорю: поезжайте, и все. И Горький Максим скажеть: вот какие мои горьковцы, поехали, паразиты, не злякались!

У колонистов загорелись глаза, и практически единогласно было решено ехать завоевывать Куряж.

* * *

Решение практически было принято по идейным соображениям. Не было у колонистов никакой выгоды соваться в эту яму добровольно. Однако, идеалы советского общества и авторитет Горького были для колонистов не пустым звуком. Какие чувства вызывает такой коллектив у вас? У меня искреннее восхищение.

(продолжение следует)

[Sergey]

Ветер

И вышедшие "на самые верха" конфликт Маруси с колонистами и педагогами стал конфликтом со всей колонией. И был ликвидирован мгновенно и беспощадно самой Марусей. В пользу ценностей колонии.

Не знаю, не уверен.
Конфликты у Маруси были, но не со всей колонией. В коллективе бывали случаи и хуже. Маруся груба, но опасности для коллектива не представляет. Иначе, по всей вероятности, не Макаренко рассматривал бы ее дело, а Совет Командиров. Да и заведующий не стал бы закрывать глаза на ее поведение, он был очень чутким в такого рода делах. Значит, угрозы коллективу не было, а эпизод касался только троих – Марусю, Екатерину Григорьевну и самого Макаренко.

Мне кажется, что поведение Маруси сильно напоминает подростковый кризис – делать наоборот - для чего – чтобы признали ее «взрослость» и право самой решать. Такое поведение может строиться только на прямой конфронтации.

Макаренко же на конфронтацию не идет, и дает ей право самой решать, но с одним нюансом. Называя вещи своими именами он называет поведение Маруси отнюдь не взрослым, а совсем наоборот – мол мы, взрослые люди, и можем принимать Марусю и такой.

[Sergey]

Передовой отряд

Макаренко берется решить проблемы Куряжа, но ↓↓ ставит наркомпроссу несколько условий

- Двадцать тысяч рублей на восстановление (сумма не с потолка – Макаренко уже представляет, что нужно восстановить, построить и во сколько примерно это обойдется; впоследствии оказалось, что вообще-то затраты оказались даже выше).

- Безоговорочное увольнение всех сорока воспитателей из Куряжа.

- Макаренко лично собирается нанять пятнадцать воспитателей, но выдавать зарплату 80 рублей вместо 40 положенных (потому что по его выражению воспитатель на окладе в 40 рублей способен развалить что угодно, не то что детскую колонию).

Наркомпросс поторговался маленько, но в итоге выполнил все условия.

Имеет место еще один спор, потому что Макаренко хочет решить дело одним быстрым «ударом», а в наркомпроссе настаивают на постепенном внедрении. Мол пусть горьковцы постепенно влияют на куряжан, а если резко, то может кончится драками и поножовщиной. Макаренко же считает, что вариант медленного внедрения никуда не годится потому что влияние будет обоюдным. Не только горьковцы будут влиять на куряжан, но и куряжане на горьковцев. Даже самые лучшие воспитанники в таких условиях могут быстро «озвереть». В итоге и в этом вопросе Макаренко берет вверх.

Передовой отряд горьковцев (десять человек) во главе с самим Макаренко отбывает в Куряж.

Оказавшись в Куряже Макаренко снова видит весь этот кошмар, и даже сам начинает сомневаться в то, что сможет тут все поправить. Но после знакомства с девочками Куряжа, выслушивая рассказы об их жизни, в нем просыпаются гнев и решимость. Он обещает, что все вскоре изменит.

Проходя по спальням Макаренко заводит разговор с Ваней Зайченко и его группой честных ребят, которых искренне возмущает Куряж и все, что в нем творится. В итоге у него появляются первые сторонники среди куряжан.

Макаренко пытается собрать всех куряжан – но по сигналу колокола никто не приходит. Однако, неожиданно прибыл седьмой сводный – рабфаковцы, и это подняло дух самому Макаренко и его передовому отряду. Вместе они начинают разрабатывать план действий.

Стратегия

Итак, очень интересно, что же все-таки делает Макаренко и его передовой отряд до прибытия «основных сил».

1. Распоряжается о постройке туалетов.
2. Распоряжается о закупке в городе посуды.

Почему именно это в первую очередь? Как ни странно, но интуитивно я чувствую в этом логику. Возможно потому, что для того, чтобы сохранять человеческий вид, нужно иметь возможность есть по-человечески и ходить в туалет по-человечески. А в Куряже сейчас нет ни того, ни другого – гадят где попало, а едят в спальнях – прямо из кастрюль.

3. Собрать куряжан вместе.
Куряжане разрозненны как быстрые молекулы. Вылавливать по одному нереально, даже в спальнях. Однако, есть место, где все они обязательно появляются – столовая.

В столовой на посту стоит Овчаренко, и не пускает тех, кто по обыкновению пытается утащить кастрюли с едой в спальни. Куряжанин Ховрах пытается качать права, и даже угрожает финкой, в итоге получает в глаз и лишается финки. Бой был честный, и победа осталась за Овчаренко. С Ховрахом горьковцы сами поговорили после этого эпизода на тему допустимости таких его действий.

С этого момента все обеды куряжан только в столовой.

4. Агитация.
После обеда, когда куряжане расходятся, рабфаковцы ходят по спальням, собирая информацию о том, кто живет в колонии и агитируя прийти на завтрашнее собрание.

5. Собрание.
На следующий день Макаренко удается собрать куряжан в клубе. Похоже, многие пришли только из опасения, что, мол оставят без ужина. Макаренко держит речь перед куряжанами, рассказывая о колонии имени Горького, о целях, о необходимости общей работы и дисциплины. Призывает на следующий день выйти на работу. Cобравшиеся слушают плохо, вопросов не задают.

На работу, разумеется, не выходят. Не выходит даже Ваня Зайченко, которого ночью кто-то сильно побил.

6. Работа.
Зато на работу выходит передовой отряд, начинается активное восстановление Куряжкской колонии. Горьковцы расчищают, копают ямы для оранжерей, красят, моют. Параллельно строятся туалеты, начинается ремонт помещений, ремонт оборудования т.д.

Компания Вани Зайченко присоединяется к колонистам, и даже ночуют с ними.

Макаренко пишет, что в душах Куряжан начинались трагедии, т.к. они видели себя на фоне работающих горьковцев, но присоединиться не решаются.

↓↓ Очень любопытный эпизод

Петр Иванович Горович выходил утром в метровом бриле с какой то особенно восхитительной лопатой в руках и, потрясая ею, говорил кучке любопытных куряжан:
— Идем копать, богатыри!
«Богатыри» отворачивались и расходились по своим делам. По дороге они встречали черного, как ночь, Буцая в трусиках и так же застенчиво выслушивали его приглашение, оформленное в самых низких тонах регистра:
— Чертовы дармоеды, долго я на вас буду работать?
...

Я научился с тайным злорадством наблюдать, с какими трудностями теперь приходилось куряжанам пробираться к столовой и расходиться после приема пищи по своим делам: на пути их были бревна, канавы, поперечные пилы, занесенные топоры, размешанные круги глины и кучи извести… и собственные души. В душах этих, по всем признакам, зачинались трагедии, трагедии не в каком нибудь шутливом смысле, а настоящие шекспировские. Я убежден, что в это время многие куряжане про себя декламировали: «Быть или не быть? — вот в чем вопрос…»
Они небольшими группами останавливались возле рабочих мест, трусливо оглядываясь на товарищей и виноватым, задумчивым шагом направлялись к спальням. Но в спальнях не оставалось уже ничего интересного, даже и украсть было нечего. Они снова выходили бродить поближе к работе, из ложного стыда перед товарищами не решались поднять белый флаг и просить разрешения по прямым линиям стремительные, как глиссер, горьковцы, легко подымаясь в воздух на разных препятствиях; их деловитость оглушала куряжан, и они снова останавливались в позах Гамлета или Кориолана. Пожалуй, положение куряжан было трагичное, ибо Гамлету никто не кричал веселым голосом:
— Не лазь под ногами, до обеда еще два часа!
С таким же непозволительным, конечно, злорадством я замечал замирание и перебои в сердцах куряжан при упоминании имени горьковцев. Члены передового сводного иногда позволячли себе произносить реплики, которые они, конечно, не произносили бы, если бы не окончили педагогический вуз.
— Вот подожди, приедут наши, тогда узнаешь, как это на чужой счет жить…
Из куряжан, кто постарше и поразвязнее, пробовали даже сомневаться в значительности предстоящих событий и вопрошали с некоторой иронией:
— Ну, так что ж такое страшное будет?
Денис Кудлатый на таком вопрос отвечал:
— Что будет? Ого! Собственно говоря, они тебя таким узлом завяжут… жениться будешь, так и то вспомнишь.
Миша Овчаренко, который вообще не любил недоговоренностей и темных мест, выражался еще понятнее:
— Сколько тут вас есть дармоедов, двести восемьдесят чи сколько, столько и морд будет битых. Ох, и понабивают морды, смотреть страшно будет!
Слушает такие речи и Ховрах и цедит сквозь зубы:
— Понабивают… Это вам не колония имени Горького. Это вам Харьков!
Миша считает поднятый вопрос настолько важным, что отвлекается от работы и ласково начинает:
— Милый человек! Что ты мне говоришь: не колония Горького, а Харьков и все такое… Ты пойми, дружок, кто это позволит тебе сидеть на его шее? Ну, на что ты кому сдался, кому ты, дружок, нужен?
Миша возвращается к работе, и уже в руках у него какой нибудь рабочий инструмент, а на устах заключительный аккорд:
— Как твоя фамилия?
Ховрах удивленно встряхивается:
— Что?
— Фамилия твоя как? Сусликов? Или как? Может, Ежиков?
Ховрах краснеет от смущения и обиды:
— Да какого ты черта?
— Скажи твою фамилию, тебе жалко, что ли?
— Ну, Ховрах…
— Ага! Ховрах… Верно. А я уже забывать начал. Лазит здесь, вижу, под ногами какой то рыжий, пользы с тебя никакой… Если бы ты работал, дружок, смотришь, туда сюда, и бывает, нужно сказать: «Ховрах, принеси то. Ховрах, ты скоро сделаешь? Ховрах, подержи, голубчик». А так, конечно, можно и забыть… Ну, иди гуляй, дорогой, у меня, видишь, дело, надо эту штуковину проконопатить, а то возят одной бочкой и на суп, и на чай, и на посуду. А тебя ж кормить нужно. Если тебя, понимаешь, не накормить, ты сдохнешь, вонять будешь тут, неприятно все таки, да еще гроб тебе делать придется — тоже забота…
Ховрах, наконец, вырывается из Мишиных обьятий и уходит. Миша ласково говорит ему вслед:
— Иди, подыши свежим воздухом… Очень полезно, очень полезно…

i

Что мне кажется важным в этом эпизоде: то, что делают горьковцы - не какая-нибудь бестолковая и никому не нужная работа. Это работа сознательная, и горьковец каждому может растолковать, что и зачем делает. Горьковцы называют вещи своими именами. Не работаешь – значит паразит. И при этом горьковцы не скрывают, как к этим паразитам относятся, также как не скрывают того, что сидеть на шее у себя не позволят.

(продолжение следует)