Старожил
Регистрация: 19.04.2015
Адрес: Российская Федерация
Сообщений: 4,072
|
"Стальной лев революции"
Цитата:
– Смотрите, Люба. По данным составителей Нижнее Поволжье постоянно страдало от голода. В течение последних восемнадцати лет Самарская губерния голодала восемь раз, а Саратовская – девять.
За последние сорок лет русские крестьяне жестоко голодали в 1880 году (Нижнее Поволжье, СанктПетербургская, Псковская, Новгородская, Олонецкая и часть Новороссийских губерний). Затем 1885 году (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова). Далее, вслед за 1891 годом, когда голодали двадцать девять губерний, наступил голод 1892 года в центральных и юговосточных губерниях. На этих территориях проживало тогда тридцать пять миллионов человек. Кроме того, в 1897 и 1898 годах голод пришел примерно в тот же район.
Теперь нынешний век. Голод 1901 года в семнадцати губерниях центра, юга и востока страны. В 1905 году голодали двадцать две губернии, в том числе четыре нечерноземные – Псковская, Новгородская, Витебская и Костромская. В 1906, 1907, 1908 и 1911 годах голодали преимущественно восточные, центральные губернии и Новороссия.
Кто и когда считал крестьян, умерших в это время от недоедания?
Вы когданибудь слышали о голодных дворянах, помещиках или интеллигенции, пухнущей от недоедания до Революции?
Кудрявцева задумалась и отрицательно покачала головой, отвечая на мой вопрос.
– Никогда не слышала о таких случаях, если честно.
– Я тоже не слышал, а для российских крестьян голод – обыденность даже в урожайные годы. Подойдут вам, Люба, такие статистические показатели Российской империи?
– Это просто ужасно! Как такое могло быть, Лев Давидович?
– К сожалению, все очень просто. Подсчеты ведутся как в Европе. Элита Российской империи причисляла себя к европейской и, соответственно, сравнивала некие производственные показатели с аналогичными данными в странах Европы. Тот факт, что европейцы живут за счет колоний, разбросанных по всему миру, в их статистических данных не учитывается. Посмотрите на Францию, Англию, Германию или Италию. Экономические показатели этих стран не учитывают, что громадное количество ресурсов поступает извне, но почемуто считается, что это продукт, произведенный внутри государства. Тот момент, что в Индии, Индокитае, Китае или в Африке изза европейцев голодают и умирают миллионы людей, вроде как не в счет. Также никто и никогда не сумеет сосчитать количество негровневольников, вывезенных из Африки на плантации Нового Света и умерших от непосильного труда. В той же степени нет данных про английских крестьян, буквально вымиравших во время «огораживания». Овцыто английской аристократии оказались важнее людей. В свою очередь, Российская аристократия очень давно переняла этот стиль отношения к собственному народу у англосаксонской элиты, которая всегда больше внимания уделяла своим собакам, кошкам, лошадям и другим важным животным.
Еще одна беда наших доморощенных мироедов заключается в невозможности при подсчетах учитывать колонии по причине отсутствия таковых. Кроме своего народа выжать больше некого, вот и стараются русских крестьян в статистику не включать. Иначе можно испортить показатели, и европейцы нас засмеют, что тоже немаловажно. В Европе же не принято считать ограбленных и закабаленных рабов со всего мира, вот и мы своих не считаем. В Девятьсот четвертом году Николашка со товарищи попытались выбиться в плантаторы – не получилось. Такого в Корее наколонизировали, что в результате началась РусскоЯпонская война. Вот и продолжали трубить об экономическом росте, забывая про едва ли не стопроцентное увеличение населения страны за тот же период и гигантские затраты на войну с японцами и экономические потери в ней. Флот, уничтоженный при Цусиме, очень дорого стоил. Эту сумму в статистику тоже забыли включить.
Можно, конечно, и подругому подсчеты вести. Вот, например, построили один завод по производству аэропланов, а через пятьдесят лет второй – увеличение на сто процентов налицо. Или некоторые предприниматели Российские премию так выплачивали своим работникам – сказал хозяин, что платит два процента с дохода, а человек на руки получил одну сотую часть от чистой прибыли. Потом оказывается, что это у работника подсчет неправильный. Так многие и делают – отнимают из миллиона девятьсот девяносто тысяч, а от них уже и насчитывают, говоря, что премии у них до пятидесяти процентов.
Вот какая математика и статистика в нашей стране. Играли в капиталистов и заигрались. Сытыйто голодному не товарищ, а барин. Так стоит ли удивляться, Люба, тому, что сейчас с господами делают? Особенно если понимать, откуда и как ноги растут.
– Всетаки странно, Лев Давидович… Многие говорят, что Империю развалили большевики на немецкие деньги. Вы сами о том упоминали…
– Люба, эти «многие» пытаются сейчас оправдать себя и хотят, по старинному русскому обычаю, на когото свалить собственную вину. Им даже не так важно на кого. Главное – найти виновного, чтобы навесить всех собак.
Большевики, которых уже давно стало модно, а значит, и общепринято, обвинять во всех смертных грехах, здесь ни при чем. Как бы странно это ни звучало в рамках развивающейся «оправдательной» историографии всяких неудачников.
Людьми надо было заниматься, а не морить голодом и грабить свою же страну, для того чтобы по Парижам разным кататься и лезть, как затычка, во все европейские дырки. Вы же читали пьесы Чехова, Люба?
– Конечно, читала, Лев Давидович. Только он мне не очень нравится. Слишком жалок, как мне кажется.
– Жалок, говорите? Не согласен. Скорее, убийственен своей правдивостью и жесток в своей публицистичности. По сравнению с Чеховым, душевнобольной Достоевский просто отдыхает. Антон Павлович рассказывает об убийстве и унижении людей, а не копается со смаком в грязном белье, говоря о «русской душе», как Федор Михайлович в «Бесах», к примеру. В «Вишневом саду» Чехов удивительно точно описал ситуацию с катаниями по Европам. Наглядно показал – смотрите, вы такие. А в «Мужиках» сказал – видите, какие они? Прочтите внимательно рассказ, в нем есть героиня, которая с ненавистью смотрит на помещика и его семью. Сейчас это вековое озлобление достигло своего пика, но не просто выплеснулось кипятком через край, а опрокинуло весь котел.
В итоге получается интересный вывод – не такой уж бессмысленный и беспощадный русский бунт, как товарищ Пушкин Александр Сергеевич упрощенно охарактеризовал с дворянскоинтеллигентской позиции. Если же посмотреть на происходящее со стороны обычного крестьянина, становится ясно, что ситуация намного сложнее. Просто, как известно, даже кошки не родятся.
– Тогда получается, что мы сами во всем виноваты, Лев Давидович? – Девушка прижала руки к груди и, едва не плача, смотрела на меня.
– А кто же еще кроме нас самих, Любовь Владимировна? Довели людей и вместо того, чтобы найти корень проблемы, разобраться и решить вопросы, подавляющее большинство дворянства, буржуазии и интеллигенции нашли виноватых в виде партии большевиков и продолжают заниматься тем, что делали до революции – болтают о какомто «всеобщем благе». Ты людей перестань голодом морить, дай им хлеб, землю, права, медицину, образование, нормальный уровень жизни и болтай себе всем, чем только захочется. Вот тогда можно и поудивляться – почему люди, приходящие в дом, в парадных калоши не снимают?
Кудрявцева слушала меня, кусая свои прелестные губки. Я видел, как поток убийственной для любого либерала информации пробивает брешь в ее достаточно замкнутом, определенном буржуазным воспитанием и влиянием демократического окружения, мирке.
«Почти готова. Можно, пожалуй, подсекать», – в какойто момент я почувствовал себя уродом. Молодая девушка с хорошим воспитанием начала двадцатого века вообще ничего не могла противопоставить методике «разрыва» мозга, использующейся в двадцать первом столетии. Дело не в том, чтобы, как это обычно принято, тупо нагадить на все и вся. Необходимо не просто указать на некоторые ошибки, а аргументировано доказать, что человек вообще не туда шел, не так делал, неправильно думал. Процесс сродни психоанализу, но с другими целями. Сейчас необходимо подогнать жути, чтобы ускорить его.
– Люба, вы когданибудь слышали про талоны на дворянок?
– Нет, Лев Давидович, а что это?
– Доходили до меня слухи, что коегде особо отличившийся рабочий, крестьянин или солдаткрасноармеец может пойти и получить во временное пользование по талону женщину дворянского происхождения для утех. После использования дворянка возвращается на место. Как вам?
Девушка вздрогнула. Ее потрясающие глаза стали еще больше. Попыталась явно возмущенно чтото сказать, но задохнулась и какоето время как выуженная рыбешка только разевала рот.
– Но это же ужасно! Как вы можете позволять? – Любин голос дрожал от негодования.
– Люба, я же сказал, что это слухи. Но. Даже если, правда, то в чем винить этих людей? В отсутствии воспитания и интеллигентности? В плохом отношении к тем, кто в течение столетий задирал подол их женам, сестрам и матерям, как, где и когда душа пожелает?
– Что вы имеете в виду? – Люба, не ожидавшая такого поворота, оказалась сбита с толка. – Это неправда. Интеллигентные люди себе такое не позволяли никогда!
– Не позволяли те, кто возможности такой не имел. Или вы действительно считаете, что продать человека или целую семью – это нормально, а насиловать тех же крестьянок – ложь?
Я говорю о том, что хозяин без всяких талонов брюхатил своих крепостных девок, а рабов в нашей стране еще не так давно в награду раздавали. Почему вы считаете, что одним можно насиловать, грабить и получать награду людьми, а другим нельзя? Это же лицемерие чистой воды. Почему царской семье в течение веков разрешено было угнетать народ, убивать его в войнах, морить голодом и считать людей своей собственностью, а теперь, когда их расстреляли, Романовы вдруг стали Великомучениками? Вы мне не расскажете, за какую такую веру эти сытые немецкие выкормыши пострадали? Они вообще во чтонибудь кроме власти и богатства верили?
Люба расплакалась.
– А дети, Лев Давидович? Как вы можете быть таким черствым и бесчувственным?
Я взял со стола листы с данными Брокгауза и Ефрона по детской смертности в Российской империи и присел рядом с девушкой.
– Любушка, – я говорил очень тихо. – Посмотрите вот сюда. В России в год рождается более четырех миллионов человек, половина из которых умирает в течение первых пяти лет жизни. Это с учетом того, что девочек, родившихся мертвыми, практически не считают до сих пор. Хотя по тому же Брокгаузу и Ефрону мертвыми рождаются около пяти миллионов детей в год. Смертность в первый год жизни – треть от числа родившихся живыми. Ктонибудь знает, в течение скольких лет умирало почти полтора миллиона детей ежегодно? Как оценить эти смерти и слезы их матерей? Кто ответит за ребятишек, десятилетиями пухнущих от голода? Почему эти вечно голодные люди обязаны были пощадить царя, царицу и их сытых детей? Русских никто никогда не учил демократии и гуманизму. Крестьяне и рабочие, за редким исключением, словосочетания «общечеловеческие ценности» и не слыхали.
Вы ужаснулись талонам? Здесь нечему удивляться – вполне в русской традиции: проявил себя – получи человека в награду. Раньше, бывало, сотнями тысяч душ дарили, а сейчас, когда в единичных случаях так поступают, почемуто возмущаться начали? Чего же сто лет назад радовались, получив деревеньку с жителями в награду или купив ее? И чему теперь удивляться?
Подперев голову правой рукой, я грустно посмотрел на Кудрявцеву. Она глядела на меня молча. В глазах стояли слезы. Я вздохнул, и устало произнес.
– Сейчас из людей выходит веками копившаяся ненависть к угнетателям и кровопийцам. Это чтото извечное, очень жестокое, но посвоему справедливое. Обуздать этот вал мести имущим в один момент очень сложно – практически немыслимо. Мне каждый день приходится делать выбор между маленьким и большим злом. Дело не в воле большинства, а в том, что меньшинство, правившее этой страной веками, просто обгадилось и теперь необходимо убирать за ними дерьмо. Это очень тяжело, а помощи практически никакой.
– Но ведь не все же такие, Лев Давидович. У многих никогда не было никаких деревень, больших денег, заводов. Люди жили на жалование и зачастую еле сводили концы с концами. Мои родители такие. Чем они виноваты?
– Передо мной ничем, Люба. Но как объяснить миллионам крестьян, надрывающихся всю жизнь от рассвета до заката, что у ваших родителей или такой красивой барышни, как вы, ничего нет? Речь даже не о воспитании, образовании или культуре. Вопрос в разнице условий жизни.
Кстати, Лев Николаевич Толстой в своих описаниях деревни конца прошлого века очень точен. Нет никаких оснований ему не верить. Толстой в своих путевых заметках писал, что богатым считается крестьянин, семья которого может дожить на урожае этого года до урожая следующего. Таких крестьян, по его свидетельству, примерно двадцать процентов. У середняков хлеб заканчивается к Рождеству, а большинство вообще никаких запасов не имеют и хлеб без лебеды в жизни никогда не видели.
Лев Николаевич попытался указать путь, по которому необходимо идти. Сам надел грубую рубаху и пошел в народ, пахал, сеял и писал детские сказки. Разве не так, Любовь Владимировна?
– Так, Лев Давидович, но Толстой вернулся к себе в усадьбу и продолжил писать романы.
– А что ему оставалось делать? Ни граф Толстой, ни я или вы, ни тем более профессор Котляревский не сумеем выдержать крестьянского быта хоть скольконибудь продолжительное время. Это не по силам ни эсерам, которые традиционно заигрывают с крестьянством, ни кадетамзаговорщикам, ни дворянам или интеллигенции. Вытерпеть сумеют только русские крестьяне. Поскольку мы с вами не способны к жизни в таких условиях, нам остается только попытка улучшить уровень жизни этих людей. Спуститься до их уровня быта – утопия. Лев Николаевич пытался – не получилось. У нас тоже не выйдет, мы просто погибнем.
|
__________________
Стихия Огня: Дробление черепов!
|