Новости и заметки в области экономики и политики , определяемой экономикой.

[if]

Через «зрелые корпорации» — к социализму XXI века

Хотите программный текст по «СССР 2.0»? Так это он!

Настоящий марксист отличается от «левака образа жизни» тем, что непрерывно учится, постигает и познаёт законы природы и общества (экономические, политологические, социальные, психологические и так далее), а затем думает, как их применить для построения лучшего мира.

Для построения «СССР 2.0» не на словах, а на деле недостаточно просто «отменить беловежские соглашения» или «провозгласить возрождение СССР». Нужно проанализировать причины развала первого проекта, устранить недостатки, разработать «чертежи» (программы реформ) нового, более совершенного устройства общества и лишь тогда приступать к его планомерному внедрению. К сожалению, размахивать флагами и орать «Слава!» или «Долой!» гораздо проще.

Разница между мной и различными утопистами, идеалистами и аферистами заключается в том, что я всегда пропагандирую исключительно то, что считаю реалистичным и точно знаю, как можно построить.

Не знаю, как построить коммунизм – не проповедую. Знаю как построить социализм (через госкапитализм с сильной социальной составляющей) – проповедую.

Одно из основных диалектических противоречий современности – это противостояние между «национальными» государствами и «транснациональными» корпорациями.

Как известно, диалектические противоречия снимаются выходом на более высокий категорийный уровень, который позволяет создать синтез, не приводящий к победе одной из крайностей (в любом случае это ущербный путь), а объединяющий их лучшие части в единое целое. В нашем случае – эффективность и управляемость корпораций сочетать с социальной (человекоориентированной) направленностью нормального государства. То есть создавать государство-корпорацию (а не корпоративное государство, как в странах Запада, где государство лишь является обслуживающим механизмом для интересов корпораций).

В этом нам помогут труды выдающегося американского экономиста Джона Гэлбрейта. К сожалению, многие современные левые пользуются понятийным аппаратом конца девятнадцатого века (это касается и различных этатистов, которые защищают государство устаревшими методами и доводами), что приводит к тому, что

а) они не способны убеждать значительную часть современных людей;

б) они не способны осознать изменившиеся реалии начала 21-го века (развитие информационных технологий, тенденцию к исчезновению среднего класса, трансформацию пролетариата и так далее), и выстраивать свои стратегии исходя из этого.

Работы Гэлбрейта позволяют это исправить (я вообще удивляюсь, почему левые не используют их активно в пропаганде – это указывает на то, что большинство вообще не ведёт теоретического поиска).

Гэлбрейт (не путать с его сыном Джеймсом, тоже экономистом) теоретически и с большим количеством примеров доказал, что:

1. На экономических рынках вообще нет «свободной конкуренции».

2. Свободно-рыночный капитализм создаёт «частное великолепие и общественную нищету».

3. Общество потребления слишком много ресурсов тратит на производство потребительских товаров и слишком мало на общественные нужды и инфраструктуру (именно поэтому в США и одни из самых старых железных дорог и регулярные блэкауты, прорывы дамб etc).

4. Плановая экономика в большинстве случаев более эффективна, чем стихийно-рыночная.

5. В работе «Экономическая теория и цели общества» обосновывает, что оптимальная структура экономики выглядит, как крупные корпорации, управляемые плановым способом, и мелкие фирмы, осуществляющие мелкое рыночное регулирование. То есть фактически описал в качестве идеальной модели многоукладную экономику «сталинского» типа (или же «социал-либеральный синтез», о котором я писал где-то начиная с 2008 года).

6. Крупными корпорациями управляют не частные собственники, а профессиональные команды менеджеров, поэтому условно «частный» характер этих корпораций не имеет никакого значения (то есть, вопреки распространённым либеральным догмам, не даёт им никакого преимущества в «эффективности»). С точки зрения эффективности имеет значение лишь степень профессионализма этого менеджмента, а не форма собственности.

И всё это Гэлбрейт писал в рамках западной экономической парадигмы, языком Кейнса и «Экономикс» (он же много лет преподавал в Гарварде и Принстоне). То есть на доступном либералам языке, в рамках их понятийного аппарата. Это же чудесное оружие! Которое наши левые совершенно не используют (равно как и критику Гэлбрейтом американских вторжений во Вьетнам и Ирак).

Но самое вкусное, вишенкой на торте, это теория «зрелых корпораций», также разработанная Гэлбрейтом.

«Имеется глубокое концептуальное различие между предприятием, находящимся полностью под контролем отдельного лица… и фирмой, которая не может существовать без организации. Это различие стеной отделяет «двенадцать миллионов мелких фирм», то есть рыночную систему, от тысячи гигантов, входящих в плановую систему».

«Рыночная система, включающая в себя мелкие фирмы и индивидуальных предпринимателей, несовершенна по сравнению с плановой системой. Она не может влиять на цены или на политику правительства, здесь нет мощных профсоюзных организаций, рабочие здесь получают более низкую заработную плату. Рыночная система представляет, таким образом, некую зону отчуждения, отделенную от привилегированной плановой системы».

Особенностью и базисом крупной корпорации по Гэлбрейту служит «соединение передовой техники с массированным применением капитала», что даёт ей неоспоримые преимущества перед более мелкими конкурентами.

Гелбрейт выделяет две стадии в развитии корпорации. На первой стадии господствует «предпринимательская корпорация, которая по времени своего возникновения, размеру и простоте операций еще позволяет отдельному лицу, контролирующему ее капиталы, пользоваться единоличной властью…».

На второй стадии отдельные предприниматели постепенно теряют единоличный контроль над корпоративной собственностью. Власть в корпорации, по мере её расширения и усложнения структуры, неизбежно переходит к специальной группе людей, которая направляет деятельность предприятия, является его мозгом. Такую группу людей Гэлбрейт называет «техноструктурой».

Техноструктура – совокупность специалистов, которая охватывает всех, кто обладает специальными знаниями, способностями или опытом группового принятия решений. Или, другими словами «целая совокупность ученых, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями вашингтонского бюрократического аппарата и его деятельности, а также посредников, управляющих, администраторов».

Таким образом, развитой или зрелой называется корпорация, в которой власть перешла к техноструктуре. Переход власти определяет и изменения в корпоративной стратегии: техноструктура уже не ставит своей целью получение максимальной прибыли. Её целями становятся выживание (самосохранение), расширение и упрочение её позиций и возможностей. Корпорация начинает жить «своей жизнью», почти независимой от воли владельцев/акционеров.

Кроме того, основным ориентиром для крупной фирмы становится минимизация риска, то есть достижение минимума зависимости от рынка: «Фирма должна осуществлять контроль над продукцией, которую она продает, и над продукцией, которую она покупает. Она должна поставить на место рынка планирование».

По Гэлбрейту, планирование – объективная потребность современной промышленности. Потребность в планировании он обосновывает усложнением технологии производства, значительным увеличением капиталовложений в новую технику, повышением требований к организации производства. Идея замены рыночной стихии промышленным планированием широко используется Гэлбрейтом в обоснование трансформации капитализма в новое индустриальное общество.

Основой и главным инструментом замены рынка планированием Гэлбрейт считает развитую корпорацию, а экономическую деятельность государства рассматривает как необходимый элемент, «венчающий здание планирования».

Ещё одним элементом «зрелой корпорации» является интеграция корпораций и малого бизнеса (по Гэлбрейту «рыночной компоненты»). Крупные корпорации занимаются своей основной деятельностью, которая приносит им доход, а обеспечение вторичных направлений (снабжение офисов расходниками, уборку помещений, ремонт оргтехники etc.) могут выполнять и сторонние фирмы. В частности потому, что если пытаться делать всё самостоятельно, то организационная структура непомерно раздувается, а планирование существенно затрудняется.

В своих работах Гэлбрейт предлагает обязательное государственное регулирование цен, обеспеченный гарантированный минимум дохода, господдержку организации рабочих профсоюзов, увеличение заработной платы, льготную политику в обеспечении рыночной системы (малого бизнеса) капиталом и новой техникой.

Также в своих проектах он предлагает и обосновывает широкое внедрение межотраслевой координации и национализацию крупных военных/стратегических фирм (всё такое родное для советского человека).

Совокупность идей Гэлбрейта на западе называют «новым социализмом». Почему новым? Ибо старый социализм, по Гэлбрейту, был чисто идеологическим, а новый социализм формируется в результате совокупности реалий и обстоятельств, является практически обоснованным.

Я же со своей стороны дополню, что в условиях существующих жёстких геополитических противостояний и ожесточённой борьбы за ресурсы и рынки сбыта нужно также ввести принцип «Кооперация внутри страны, конкуренция вне страны».

Организация госкорпораций позволяет создавать внутри страны максимально благоприятные условия для их развития. При этом конкуренция никуда не девается, потому что даже внутренним монополистам приходится конкурировать на внешних рынках с иностранными фирмами (где мы получаем преимущества в виде программ господдержки/сопровождения).

Стремление к монополии – это естественное поведение любой рыночной структуры. Но современные либералы-монетаристы, слепо следующие своим догматам, мешают естественной монополизации отраслей производства, создавая искусственные антимонопольные законы и нормы, только мешающие развитию.

На самом же деле монополия внутри страны не означает монополии в мировом масштабе, и сама по себе не снижает конкурентной борьбы.

В отношении же внутренних монополий должен действовать простой принцип: чем более монопольное положение занимает какая-либо компания на рынке, тем больше её деятельность должна регулироваться, контролироваться и управляться государством.

В качестве яркого примера подобной практики, когда даже в частных корпорациях и банках были государственные «смотрящие», определяющие всю политику компаний, является послевоенная Япония (с практически полностью уничтоженной по состоянию на 1945 год экономикой) и достигнутое ей в результате этого госконтроля, координации и планирования экономическое чудо.

Высокоорганизованное и высокотехнологичное государство-корпорация естественным образом заинтересовано в

а) качественном образовании своих работников, как управленческих, так и технических (то есть подавляющего большинства населения страны);

б) качественном медицинском обеспечении, высоком физическом и психическом здоровье своих работников (чтобы иметь меньше проблем с больничными и более дееспособные трудовые ресурсы);

в) развитом внутреннем рынке (то есть высоких зарплатах жителей страны);

г) высокой мотивации работников, их хорошем настроении (человек в хорошем настроении показывает результативность труда в среднем на 37% выше, чем в депрессивном);

д) низкой преступности и спокойной социально-экономической ситуации etc.

То есть государство-корпорация естественным образом становится социальным (иначе оно будет попросту неконкурентоспособно по сравнению со своими соседями, что мы можем наблюдать на многочисленных примерах).

Учитывая российские географические, климатические, ментальные и прочие особенности, наиболее оптимальным вариантом развития её экономики на данном этапе (и в обозримом будущем) является госкапитализм с сильно выраженными социальными и коллективистскими чертами, а организация производства по комбинатному принципу.

Теория «зрелых корпораций» подходит для этого как нельзя лучше. Вот вам и экономическая и организационная основа для проекта «СССР 2.0» (но колхоз – дело добровольное!).

https://jpgazeta.ru/aleksandr-rodzhe...izmu-xxi-veka/

[if]

... Новой власти пришлась впору опубликованная еще в 1962 году в "Правде" (что автоматически означало серьезную поддержку со стороны кого-то во власти) статьи Евсея Григорьевича Либермана, в которой излагались основные идеи экономической реформы, предлагавшей реорганизацию экономки на принципах хозяйственного расчета и, соответственно, рынка, но главное, закреплявшие за предприятиями право самостоятельно распоряжаться частью прибыли.

Реформе Либермана противостоял в то время академик (чуть было не написал Глазьев) Виктор Михайлович Глушков, один из отцов советской вычислительной техники, предлагавший в качестве альтернативы рынку "систему ОГАС". Строго говоря, идея создания такой системы была предложена значительно раньше военным, создателем и руководителем головного вычислительного центра Министерства обороны СССР, Анатолием Ивановичем Китовым, известным по своей публикации в журнале "Вопросы философии" 1955 года в защиту кибернетики против псевдо-марксистов, всё сводящих к достаточно примитивным цитатам из Маркса, Энгельса и Ленина. Но, так или иначе, по каким-то неведомым мне причинам, лицом идеологии всеобщей системы планирования на основе Автоматизированных Систем, стал именно Глушков, которого в этом качестве поминают до сих пор.

Эти два подхода обобщенно можно охарактеризовать как "рыночный/индикативный" подход против "директивного планирования".

Противостояние этих подходов стало ключевым в экономической политике СССР и не только продолжалось до его краха, но в определенной мере актуально и сегодня, ибо реформа Либермана была первым шагом к капитализму, а взгляды Глушкова до сих пор распространены среди технарей, которым кажется (совершенно безосновательно), что всю на свете можно "смоделировать и рассчитать". Замечу, что это методологически грубая ошибка распространена не только в СССР или России, но так же в США, причем даже среди определенной части физиков, не только экономистов: "Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert..." - Куда военным без этого?

К сожалению, борьба направлений вместо науки превратилась во многом в борьбу за "важные фразы" в Отчетных докладах и взаимном обвинении "плановиков" и "рыночников" Так или иначе, в СССР, первых удалось заклеймить "сторонников плана" (какого?), как сталинистов, а сторонников реформы Косыгина-Либермана как "смотрящих на капитализм". Помню острую реакцию приближенных к Н.П. Федоренко, когда в отчетный доклад одного из Съездов была окончательно принята формулировка более гуманитарного и "нашим и вашим" Института Экономики АН СССР.

Замечу, я сам, начиная с 70-х годов был стопроцентным сторонником "либерализации экономики", в том числе и в силу очевидной для меня тогда теоретической абсурдности всеобщей "организации" страны. Причины просты: плановая экономика имеет принципиальные пределы, которые невозможно компенсировать тупо мощностью ЭВМ, мне было очевидно: природа не считает - она живет. Общество - тоже. Но это отдельный разговор. Я уже не раз писал, что никакого противоречия между, о, боже!, "директивным планированием" и рынком - нет вообще, как нет противоречия между трактором и паяльником. Хорошие инструменты, каждый для своих целей и при надлежащем применении.

Но, проблема быда в том, что Либерман и его последователи то ли не достаточно хорошо разбирались в экономике ( чему я имею косвенные доказательства, так как немало обсуждал рыночную экономику, например, с Отто Лацисом, и рядом других достаточно видных участников процесса), либо, напротив, были умнее всех нас и "развели" страну по первому кассу и по существу ее ее уничтожили - случайно в первом случае, или намеренно- во втором.

Но одно мне ясно сегодня: именно реформе Косыгина -Либермана следут видеть первопричину причину краха СССР.

Вот об этом - поподробнее. Но сперва о трех главных экономических факторах озлобления народа на СССР.

Я бы сформулировал их так:

1. Дефицит потребительских продуктов включая дефициты мяса, сыра, мебели, шмоток и т.д. Должен признать, начитавшись вполне серьезных исследований начала 70-х вроде "Комплексной программы развития СССР"(название не точное, под рукой нет) над которой работала вся Академия наук и ключевые министерств, констатирующей, что почти все из почти 2000 проверенных продуктов, оказались в большем или меньшем дефиците, я, вслед за либералами того времени, обрел уверенность в том, что причина - именно в плановом характере экономики. Что, между прочим, правда, но не вся правда.

2. Резкое понижение социального статуса интеллигенции по сравнению со сталинским временем. Если, к примеру зарплата врача или библиотекаря с полтора-два раза по сравнению со средней, инженеров даже во время войны, по данным Вознесенского, в 2.7 раза, про ученых и говорить нечего. Посмотрите советские фильмы того времени: домработницы были практического у каждого профессора, не говоря о государственных дачах академиков, цена которых сегодня исчисляется миллионами и миллионами долларов. При этом, к примеру, зарплата "в науке и научном обсуживании", при Сталине, с учетом лаборантов и убощиц, в среднем опережала с отрым более полутора раз зарплату в самых высокооплачиваемых отрасли - транспорте и строительстве, то к концу "золотой пятилетки" (так называлась пятилетка реформ, так как она действительно дала ускорение темпов роста до более чем 6%) зарплата науки стала отставать даже от самой скромной отрасли - промышленности в те же полтора раза. Можете поверить, старшему научному сотруднику со степенью, получающему зарплату в 250 рублей при стаже в 5 лет в восьмидесятые было неприятно видеть объявления в автобусах, что на зарплату в 250 рублей, приглашаются ученики водителей, которым через полгода обучения гарантируется зарплата в 350 рублей, санатории и пр. ништяки. Удивительно ли, что в стране возродилось в качестве издевательсного, слово "гегемон", которое было убедительнее любой логики и работало против СССР?

3. Появилась МАФИЯ. Торговая мафия. Узбекская мафия. Внешторговская мафия... На все вкусы. Помните анкедот? - Жена приходит к психиатру и говорит: "Доктор помогите моему мужу, у него мания величия... - Ну-с, и кем же он себя считает: Наполеоном, Эйнштейном? - Хуже, доктор! - Он возомнил себя директором овощебазы!..."

Все эти процессы явились когеррентным результатом именно реформы Косыгина-Либермана и плановой экономики.

Как говориться, с этого места - по-подробнее.



Автор: Михайличенко Д.Ю. - Михайличенко Д.Ю. (данные: Народное хозяйство СССР в 1975 г. - М., 1976. - С. 704,), Общественное достояние, https://ru.wikipedia.org/w/index.php?curid=638150

Как я уже говорил, существая часть замысла (или, якобы,замысла Либермана) было, в целях повышения производительности труда экономику "на примазин" ради этого, наряду с формально устанавливаемыми государством заработными платами, предприятия не только разрешили оставлять часть прибыли в собственно распоряжении, но главное создавать их этого остатка фонды экономического стимулирования, которые, по факту заметно увеличили денежные доходы работников. То есть вызвали существенную эмиссию денег на потребительский рынок.

Работники-то этим были вполне довольны - "зарплаты росли на глазах!",- но цены-то на товары продолжали оставаться постоянными! - Их поднимать боялись, помня о хрущевском Новочеркасске. Понятно, что никаких реформ такого типа проводить было просто невозможно, так как при постоянных ценах и увеличении выплат, ничего иного, кроме "удушенной инфляции" (по выражению, кажется, венгерского экономиста Корнаи) - то есть возникновения дефицита всего быть не могло! - Более того, поскольку выплаты продолжались, дефицит усиливался. Более того, предприятия стали завышать цену на свою продукцию как в погоне за главным показателем: "прибылью", так и за увеличение фондов экономического стимулирования. Если с завышением цен после окончания реформ как-то постарались справляться, то возврат к "дореформенным" зарплатам был политически невозможен в любом случае и зарплаты в отраслях поползли вверх. При этом, так как наука и искусство "прибыли не приносит", участь интеллигенции оказалась печальной вдвойне. А именно, ее доходы оставались в СССР неизменными со сталинского 1947 по самого Горбачева с кисточкой.

Ну и усугубляющийся дефицит естественным путем породил все возможные и невозможные виды мафий.

Иными словыми, реформа Либермана - Косыгина объективно привела к полной дискредитации Советской Власти, тем более, что в результате реформы вместо коммунизма к 80-м годам народ получил тотальный и все углубляющийся дефицит, интеллигенция стала посмешищем ( "Вовочка, к то у тебя папа, - У меня папа-инженер... Не смейтесь, дети. У Вовочки в семье горе, а вы смеетесь!" ), к снижению престижа главных проводников прогресса - инженеров и ученых и, соответственно, из качества, к жесткой ненависти интеллигенции к "гегемону", что и сегодня выстреливает в форме снобизма разных там Акуниных и Собчак и главной общенародной черте конца восьмидесятых, помимо ненависти колбасной ненависти к совку - формированию потребтельского сознания и преклонению перед богатым Западом: "Была в Париже, зашла в магазин и упала в обморок. Это - РАЙ"...

Горбачев усугубил процесс, приняв "Закон о предприятии" вполне в русле Либермана, самым страшным последствием стало "закорачивание" контуров безналичного и наличного обращения, что начисто опустошило полки магазинов

Дефицит удалось ликвидировать только Гайдару, который освободил цены и снес накопившийся за пост-Косыгинские годы денежный навес, почти мгновенно приведя спрос и предложение в равновесие на многократно более низком уровне потребления, чем в СССР.

Вот и думай: была ли реформа Либермана-Косыгина непродуманной глупостью или намеренным далеко идущим вредительством аккуратно рассчитанным на снос СССР?

Я не в умею это различить: глупость и вредительство. Для меня они - близнецы-братья (или сестры). Они вполне подобны убийству: глупость - это убийство правды по неосторожности, вредительство - по злому умыслу.

https://sl-lopatnikov.livejournal.com/1755524.html

[if]

[Ветер]

Французский экономист Тома Пикетти совместно с группой специалистов подготовил новую версию доклада о неравенстве в мире. Republic пересказывает главные выводы документа.

Самое высокое неравенство в доходах – на Ближнем Востоке. В этом регионе 10% населения с самым высоким заработком получили 61% национального дохода. Показатель в Китае – 41% в России – 46%, в США – 47%. Минимальный уровень зафиксирован в Европе – 37%. В целом, по данным авторов доклада, в последние десятилетия неравенство в доходах выросло почти во всех странах мира, но разными темпами. С 1980 года быстрее всего показатель рос в Северной Америке, Китае и Индии.

С 1980 года неравенство в мире резко выросло, несмотря на общемировое развитие стран. Так, быстрый рост Китая в последние годы не смог компенсировать тот факт, что 1% самых богатых людей в мире в последние 35 лет увеличивал свой капитал намного быстрее. Доля роста 1% самых богатых в два раза больше доли 50% самых бедных.

На неравенство в странах влияет политический контекст. Динамика неравенства в доходах прямо зависит от того, какую траекторию развития выбирали государства. Бывшие и нынешние коммунистические страны с высокой долей госрегулирования (Китай, Россия, Индия), имеющие ограниченную «открытость миру» столкнулись с особо резким ростом неравенства.

Частные собственники разбогатели, правительства обеднели. С 1970 года чистое частное имущество выросло с 200–350% от национального дохода до 400–700% в 2017 году. На этот рост не повлиял ни финансовый кризис 2008 года, ни многочисленные пузыри на рынках недвижимости (Япония, Испания). Значительный рост частного имущества произошел только в Китае и России – в три и четыре раза соответственно. Причина – переход к капиталистическим отношениям. Госимущество в мире за тот же период упало с 60–70% от национального дохода до 20–30%.

Если имущественное неравенство растет внутри отдельной страны, оно влияет на весь мир. На примере США, Китая и Европы авторы доклада пишут, что с 1980 по 2016 году имущество 1% самых богатых людей выросла с 28 до 33%. Доля капитала тех, кто относится к 75% бедных, оставалась в район 10%. Если тенденция сохранится, к 2050 году доля 0,1% самых богатых собственников сравняется с долей мирового среднего класса.

Как бороться с неравенством? Авторы доклада уверены, что прогрессивное налогообложение – самый эффективный инструмент для борьбы с этим экономическим явлением. Эта мера снижает неравенство не только после самого факта уплаты более высоких налогов, но и ограничивает самых богатых людей от дальнейшего повышения своей зарплаты и имущественного накопления. Второй фактор – равный доступ к образованию и к высокооплачиваемым рабочим местам.

Кто составил доклад? Тома Пикетти – французский экономист, профессор Высшей школы социальных наук и Парижской школы экономики. Самая известная работа – «Капитал в XXI веке», в которой Пикетти пишет о том, что скорость увеличения капитала в развитых странах всегда больше темпов экономического роста, что усугубляет имущественное неравенство.

С Пикетти согласны не все. Существует мнение, что высокое неравенство – это не так уж и плохо, а выводы о том, что оно вредит экономическому росту и социальной мобильности не до конца обоснованны. Заместитель директора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников считает, что с неравенстом не стоит бороться.
https://republic.ru/posts/88397

[if]

От Советов до олигархов: неравенство и имущество в России

http://delovoydonbass.ru/news/econom...rty_in_russia/

Существует совершенно объективный механизм постоянного роста неравенства в условиях низких темпов экономического роста. Его можно сломать, только реализуя политику безусловного роста

В августе Национальное бюро экономических исследований США опубликовало доклад «От Советов до олигархов: неравенство и имущество в России, 1905–2016». Коротко результаты доклада можно изложить так: к 100-летию революции Россия полностью ликвидировала все её социальные достижения — неравенство в стране вернулось к уровню 1905 года. «Бросается в глаза очень быстрый рост неравенства доходов после распада Советского Союза, — пишут авторы. — Стоит также отметить, что этот огромный рост сопровождался серьёзным сокращением доходов 50% беднейшей части населения. Развал СССР и эгалитарной идеологии в той форме, в какой это произошло в России, по-видимому, привёл к относительно высокой терпимости к имущественному неравенству и концентрации частной собственности». Собственно, все пересказы доклада в российских СМИ и фиксировали этот результат.

Никто не обратил внимание на то, что среди авторов доклада значится Томас Пикетти — экономист, который считается главным современным теоретиком капитала, этаким Карлом Марксом XXI века, автор прекрасной 700-страничной книги «Капитал в XXI веке». В ней Пикетти объясняет, что динамика неравенства за последние 110 лет была подвержена характерным общемировым изменениям с падением неравенства в середине XX века и последующим ростом в 1980–1990-е годы. Там же он объясняет природу этого явления, делает очень неутешительный прогноз и ищет варианты сдерживания роста неравенства. Это очень важная книга — первая работа в области теоретической экономики, которая имеет основания сместить достижения «вашингтонского консенсуса», предписывающего всем странам иметь низкую инфляцию, жёсткую денежную политику и институциональные реформы. Работа Пикетти имеет основание дать современным политикам в руки инструмент формирования экономической политики XXI века. Если, конечно, политики захотят взять этот инструмент в руки.





Динамика неравенства

Пикетти исследует период с 1900 по 2010 год фактически по двум параметрам: динамика распределения национального дохода широкого круга государств (США, Европа, развивающиеся страны) и динамика распределения имущества (капитала) стран. Оба показателя испытали за эти 110 лет драматические изменения.

На графике 1 показана динамика неравенства в доходах в Европе и США в 1900–2010 годах. Как мы видим, в начале прошлого века верхние 10% населения на обоих континентах получали 40–45% национального дохода. Характерно, что в начале периода США были чуть более справедливой территорией, нежели Европа, чем они обязаны эгалитарной морали своих отцов-основателей и молодостью страны (относительной скудностью наследства).

После наступления Великой депрессии 1930-х уровень неравенства начинает очень быстро снижаться. В 1940-х верхний дециль владеет уже только 35% национального дохода, после войны — 32%, а в 1970-х уже лишь 30%.

После этого начинается рост неравенства. Более медленный в Европе — здесь верхний дециль отыгрывает только 5% национального дохода, и по-настоящему стремительный в США, которые в 2010 году превосходят уровень 1900 года, отвергнув эгалитарную мечту отцов-основателей ничуть не в меньшей степени, чем российская элита отвергла идеи Карла Маркса.

Так как внутри верхнего дециля тоже существует неравномерное распределение доходов и именно один процент самых богатых граждан своих стран и составляет их элиту и субэлиту, то Пикетти исследует и динамику национального дохода, который приходится на верхний центиль (один процент населения). Она показана на графике 2. Как мы видим, в США самый обеспеченный процент населения за век возвращает себе свой статус: доля национального дохода, который приходится на верхний один процент в США, в 1900 году составляет 18%, в 1970-м — 7% (колоссальные потери — минус 11%), а 2010-м — опять 18%. Европа больше сдерживает свою элиту. Если в 1900 году один процент граждан владеет 20% национального дохода Германии, в 1970-м — 10%, то в 2010-м они «отыгрывают» всего два процента, итог — 12% нацдохода.

Развивающиеся станы демонстрируют такую же букву V (график 2). Накануне деколонизации один процент населения развивающихся стран владел от 16 до 26% нацдохода. К 1980-м этот показатель упал до 6–12%, а сейчас находится на уровне 12–18%.

Здесь подчеркнем, что мы видим динамику неравенства как общемировой процесс. При разности стартовых условий богатства стран, политики, национальной культуры и текущих событий богатые люди всех стран сначала имеют очень много, потом много теряют, а к концу XX века в той или иной степени возвращают себе свою долю.

Для понимания масштаба неравенства сделаем несложные расчеты. Пусть национальный доход страны составляет 1000 единиц и в ней живут сто человек. Если один процент забирает себе 18% национального дохода, то его годовой доход — 180 единиц. Доход каждого из верхнего дециля — 45 единиц. Доход каждого из остальных — шесть единиц. То есть абсолютному большинству работающих в стране людей надо трудиться всю жизнь (30 лет), чтобы заработать столько же, сколько за год получает один процент самых обеспеченных. Это один из механизмов неуправляемого нарастания неравенства. Большинство людей не могут откладывать деньги для приобретения капитала, и это ключевой момент.

Теперь переберемся к имуществу. На графике 3 представлена динамика доли во владении имуществом верхних 10% и верхнего одного процента населения в Европе и США в 1810–2010 годах. По этому показателю «входящее» неравенство было ещё больше. В Европе 10% населения к началу Первой мировой войны владели 90% (!) имущества страны, в США — 80%. Верхний один процент владел соответственно 62 и 45%. С момента Первой мировой войны и до конца эпохи «всеобщего благоденствия» («Славного тридцатилетия», как называет ее Пикетти) доля в имуществе дециля упала до 60% от страновой (потеряли треть), а центиля — до 20–30% страновой (потеряли половину). И там и там процесс увеличения доли имущества начался после 1970-х, но не так интенсивно, как доходного неравенства.





Причины

Сейчас в России это часто обсуждается: что должно произойти, чтобы один процент самых богатых (в нашем случае — россиян) отказался от половины своего имущества? История даёт не очень симпатичные ответы на этот вопрос.

Начало XX века — это Первая мировая война, самая жестокая из всех произошедших на тот момент Великая депрессия, Великая революция, Вторая мировая война. Вся эта череда событий больно била по тем, кто имел капитал. Экспроприация, банкротства, поражение в войне и снова экспроприация, только не «красными», а победителями.

На фоне Великой революции и бедствий, принесенных не менее Великой депрессией, западные государства решительно меняют свою налоговую политику. К власти приходят такие люди, как Франклин Рузвельт, которые способны сказать о «новом курсе», а это была болезненная операция для капитала. Мы забыли, что в начале прошлого века подоходные налоги и налоги на капитал составляли единицы процентов. Государство несло на себе бремя ответственности только за безопасность и дипломатию, у него практически не было социальных обязательств, к капиталу во всех его формах оно относилось как младший брат к старшему.

В перерыве между двумя войнами государство полностью перестроилось. Верхние ставки налога на наследство взлетели с 0–10% в начале века до 40% в 30-х годах и 70% — накануне Второй мировой войны (см. график 4). В частности, Рокфеллеры были очень недовольны этим изобретением американской администрации, и именно тогда придумали вариант передачи наследства в трастовые фонды (по крайней мере, так описывает эту историю Рокфеллер III).

Капитал утрачивался владельцами в результате массовых банкротств в 1930-е годы. А в период войны просто передавался в собственность государству, независимо от того, были это государства-агрессоры или «второй фронт». После войны в проигравших странах капитал не сразу возвращался к капиталистам. Создатель компании Panasonic в мемуарах описывает восстановление своей бизнес-империи как долгий двадцатилетний процесс. Впрочем, он не испытывал по этому поводу фрустраций, считая, что Япония и он были наказаны справедливо.

В развивающихся странах победа СССР вызвала к жизни национальные революционные движения. Началась массовая деколонизация. Богатые люди освобождаемых стран отдавали свои состояния на благо национальных революций (это описано у Маркеса), а те, кто не отдавал, лишались капитала в результате этих революций.

К счастью народов всего мира, мощность, накопленная государствами в результате Второй мировой войны, была использована ими для проведения политики всеобщего благоденствия. Для стран капиталистического мира в немалой степени это была заслуга СССР, который формировал альтернативу с массой преимуществ, поддерживая конкуренцию и разум в политических кругах Запада. Достаточно сказать, что фактически конфискационный налог на наследство продержался в западных странах до начала 1980-х.

Правда, возможности государств осуществлять достаточно эгалитарную экономическую политику в значительной степени держались на накопленном обобранными капиталистами технологическом потенциале, который позволил заняться эффективным массовым производством, что радикально и быстро повысило уровень жизни людей. В финансовой сфере была изобретена как общедоступный инструмент ипотека, которая позволила приобретать активы быстро, что влияло на массовость владения имуществом. Широкое развитие фондового, облигационного рынка и пенсионных накоплений также позволило простым людям становиться владельцами каптала.

Правительства тоже не спешили расставаться со своим имуществом, активно кредитуя и развивая государственные активы. Оправданием были огромные социальные обязательства, которые взяло на себя государство Славного тридцатилетия. Но все это быстро закончилось.

В результате чего произошел разворот? Почему не удалось сохранить возникший уровень равенства?

Пикетти исследует вопрос о роли стремительного роста зарплат менеджеров, что, конечно, сказалось на росте неравенства. Но это не было главным. На наш взгляд, из событийных факторов главной причиной разворота в сторону роста неравенства в каждой отдельной стране стала глобализация, которая разорвала связь производственного капитала со своими странами, привела к резкому росту офшорной экономики и сформировала мощнейший блок международного финансового капитала.

Далее, появилась виртуальная экономика, которая сформировала большие массы капитала вообще, никак не связанные со страной пребывания. К этому стоит добавить перенесение экономического роста из стран развитого мира в развивающиеся. В результате сформировалась новая космополитичная политическая элита, главным вопросом для которой (видимо, во всех странах) давно уже стал вопрос, как избавиться от взятых предшественниками социальных обязательств, постоянно составляющих риск для поддержания роста её глобальных активов.





Главный механизм неравенства

Однако войны и революции не являются механизмами управления неравенством. Они суть следствие незнания или неиспользования настоящих механизмов. Задача исследователя — выявить среди множества связей и факторов ключевые, повлияв на которые непосредственно можно остановить нарастание неравенства. Маркс в качестве центрального элемента несправедливости выбрал прибавочную стоимость. Отсюда возникли все идеи, главной из которых стало обобществление собственности.

Пикетти делает другое очень мощное открытие. На большом массиве статистических данных он показывает, что главные факторы неравенства — разрыв между доходностью капитала и скоростью роста экономики. По оценкам Пикетти, на протяжении почти всей наблюдаемой истории человечества, за исключением Славного тридцатилетия, доходность капитала была выше, причем в разы выше, чем темпы роста экономики, а значит, и темпы роста трудовых доходов. Это принципиальный момент: нетрудно понять, что на протяжении пары десятилетий разрыв в доходности в два–четыре процента даст колоссальное перераспределение богатства.

Этот эффект показан на графиках 5 и 6. На первом представлена динамика доходности на капитал до налогообложения и потерь капитала в результате войн и революций и темпы роста мировой экономики с античности до 2100 года. Видно, что доходность варьируется в диапазоне до 4,5 до 5,5%, но в целом является величиной достаточно постоянной. В качестве обоснования Пикетти приводит данные о доходности землевладений в аграрных обществах, используя их до XVIII века, а дальше в ход идут реальные данные: XVIII–XIX века — данные о доходности капитала в Англии и Франции, XX век — по более широкому кругу стран (график 7). Прогнозные данные по доходности на капитал в XXI веке несколько снижены по сравнению с текущей реальностью, так как сейчас доходность на капитал в мире выше — от семи до восьми процентов. Такую доходность показывают и суверенные фонды разных стран, и эндаументы американских университетов, и многие другие активы, в частности российские ОФЗ. Что касается параметров роста, то их оценки меняются с переходом от аграрного к индустриальному укладу исходя из темпов роста населения и реальных экономических данных в XIX и XX веках. Из этого графика ясно видно, что в отсутствие управления капиталом через налоги и отчуждение, единственным периодом сближения двух показателей, а значит, фактически рентных и трудовых доходов, было то самое Славное тридцатилетие с переходом к массовому рынку, активной государственной экономической политикой, повсеместным внедрением новых производственных технологий.







На графике 6 те же оценки доходности скорректированы за счёт налогообложения и разных форм потери капитала. Здесь мы ещё ярче видим эксклюзивность XX века. Почти все это столетие доходность капитала была чуть ниже темпов роста экономики и трудовых доходов, что и обеспечило рост равенства, чего не было раньше и не будет потом.

Прогноз Пикетти на XXI век неутешителен. Он полагает, что если ничего не предпринять в области налогообложения наследства и доходов от капитала, то примерно к середине XXI века степень доходного и имущественного неравенства вернутся к уровню начала XX века. Этому способствует уже произошедшее накопление и концентрация капитала в руках небольшой доли населения. На графике 8 видно, что соотношение совокупного мирового капитала и ежегодного мирового дохода за вторую половину XX века восстановилось к уровню начала XX века. По прогнозу Пикетти, капитал будет расти и дальше. Что же касается концентрации, то она особенно заметна на стремительном росте доли миллиардеров в мире: с 1987 года доля их имущества по отношению к мировому имуществу выросла с 0,2 до 1,6% (график 9).

Пикетти не видит оснований и для повторения длительного периода высоких темпов экономического роста, как во второй половине XX века. Этому не способствуют ни демография, ни наличие высокопроизводительных технологий. Наконец, важно, что при неизменном положении вещей большая часть капитала и доходности будет сосредоточена в Азии, так как именно там в последние годы отмечалось самое масштабное накопление производственного капитала.

Почему так происходит? Почему доходность оказывается почти всегда выше темпов экономического роста, если этим соотношением не управлять? Пикетти отвечает на это так: «Фундаментальное неравенство доходности капитала и темпов роста вытекает прежде всего из неоспоримых исторических фактов».

Что следует из этого? Если вы частное лицо, то надо озаботиться накоплением капитала и наследством для своих детей. В ближайшие десятилетия вы окажете им большую помощь, если передадите что-то.

А если вы имеете отношение к политике и регулированию и хотите препятствовать росту неравенства, то вы должны думать о наборе инструментов политики, которые:

1) стимулируют экономический рост, желательно на уровне шесть-семь процентов годовых (если кто помнит, была такая знаменитая и реализованная идея — удвоение ВВП за десять лет, а это как раз и есть рост на 7,2% в год);

2) дают возможность владеть активами как можно большему числу граждан (дешевая ипотека, участие в капитале больших проектов, разные формы накопительного капитала с возможностью управлять доходностью (пенсии, страховки, материнский, образовательный капитал);

3) позволяют перераспределять капитал в пользу экономического роста через прогрессивное налогообложение. (последнее особенно нравится Пикетти).

Теперь, когда мы разобрались с неравенством в мире, мы можем переместиться в Россию.







Неравенство в России

Согласно данным доклада «От Советов к олигархам: неравенство и собственность в России, 1905–2016», в России за последние три десятилетия неравенство резко выросло и достигло практически того же уровня, который существовал до революции 1917 года. Это касается доли в общенациональном доходе 10% самых богатых людей. Что же касается одного процента богатейших граждан, то по их доле в общем национальном доходе можно сделать вывод, что Российскую империю мы даже немного превзошли (см. графики 10 и 11). Авторы доклада также приводят данные по США и Франции — наш уровень неравенства по доходам серьезно превосходит французский и находится примерно на одном уровне с американским.

Национальное бюро экономических исследований — негосударственный аналитический центр, существующий в США с 1920 года. Бюро собирает и анализирует данные по экономике, прежде всего американской. Разработанные методы также применяются для изучения международных аспектов экономики. Для оценки динамики неравенства в России ученые использовали национальные счета, данные деклараций о доходах богатейших людей в виде статистических рядов со времени Советского Союза и до современной России. Правда, для России используемые данные отражают в основном доходы до вычета налогов, в отличие от остальных стран, так что можно сделать на это некоторую поправку. Тем не менее сам факт, что неравенство растёт семимильными шагами, сомнений не вызывает.

Интересно, что неравенство по доходам у нас несколько пошло на спад после 2008 года — это показывает индекс Джини, который рассчитывает Росстат. Индекс взлетел в 2007 году и с тех пор последовательно снижается. Это противоречит утверждению Пикетти, что неравенство снижается именно в периоды экономического роста — годы после 2008-го были для нашей экономики большей частью сложными. Можно предположить, что сыграли роль сразу несколько факторов — и последовательные попытки обелить доходы чиновников, и попытка антиофшорной кампании, и повышение зарплат бюджетникам, «подпитавшее» менее состоятельные слои населения. Длинные ряды данных по доходам (см. график 12) позволяют увидеть, что в советские годы была действительно достигнута серьёзная степень однородности общества — на долю среднего класса приходилось 50% общих доходов. Но после перестройки бедные обеднели резко и сильно. Их доходы сильно отличаются не только от доходов самых богатых, но и от доходов среднего класса. Согласно расчётам упомянутого Национального бюро экономических исследований, в период с 1986 по 2016 год в целом все население России стало богаче на 41%. Однако не всем повезло в равной степени. Средний по уровню доходов сегмент населения, который составляет 40%, увеличил свои доходы только на 15%. Нижний сегмент, а это половина населения страны, и вовсе стал получать доход на 20% меньше (!), зато богатейшая часть населения — оставшиеся 10% — увеличили свои доходы на 171%. В настоящий момент, по данным исследования, чуть более миллиона богатейших россиян в среднем имеет доход 470 тыс. евро в год (около 33 млн рублей) и располагают 20% национального дохода. В то же время более 57 млн беднейших россиян (50% всего населения) получают только 7,9 тыс. евро в год (553 тыс. рублей). Результаты произошедшего в России накопления капиталов узкой прослойкой подтверждают и другие исследования. По итогам 2016 года доходы 10% самых богатых людей в России и 10% самых бедных различаются в 16 раз, отмечает директор Центра социально-политического мониторинга Института общественных наук РАНХиГС Андрей Покида. Это очень высокое значение. Последний раз ближе всего к такому показателю неравенства Россия подходила в начале 1990-х. Тогда децильный коэффициент, то есть соотношение доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных составлял 17. Затем он снижался, а в последнее время вновь начал увеличиваться. «Особенно сильное влияние на рост экономического неравенства в стране оказал кризис, начавшийся в 2014 году. В текущий период самые бедные стали ещё беднее, а самые богатые ещё больше разбогатели», — говорит эксперт. Наконец, эти данные согласуются со специальным докладом «Уровень и образ жизни населения России в 1989–2009 годах», подготовленным журналом «Эксперт». Там отмечалось, что, хотя по показателям абсолютной бедности (доли населения, имеющего доходы ниже прожиточного минимума) рыночная Россия к концу 2000-х в первом приближении вернулась на позднесоветский уровень 13–15%, доля относительно бедных (обладающих доходом, который существенно меньше доминирующего в стране — ниже 60% медианного дохода) у нас за рыночное двадцатилетие резко увеличилась — с 11% в 1990 году до 26% в 2008-м. О том, как распределены доходы в России, отчасти можно судить по декларационной кампании. Самые свежие данные: с 1 января по 15 мая 324 жителя России подали в Федеральную налоговую службу декларации о доходах свыше миллиарда рублей в год, ещё 101 человек задекларировал доход в диапазоне от 500 млн до миллиарда. В ФНС подчеркнули, что миллиардеров может быть и больше, ведь налогоплательщики вправе не указывать в декларации доходы, которые не подлежат налогообложению, и доходы, по которым НДФЛ уже был удержан налоговыми агентами. Однако некоторые выводы о самых богатых людях по декларации все же можно сделать, дополнив их другими данными. Сейчас известны полные итоги декларационной кампании только за 2015 год — у нас в стране около 400 миллиардеров, и ещё около пяти тысяч декларируют доход от 100 млн до одного миллиарда рублей. При этом почти 300 тысяч вкладов в российских банках имеют размер свыше пяти миллионов рублей. Российский рынок дорогих автомобилей (стоимостью свыше двух миллионов рублей) в 2016 году насчитывал около 150 тыс. проданных машин. Сопоставив ряд других цифр, «Эксперт» предложил свои оценки: сегодня в стране около 300 тыс. очень богатых домохозяйств (с годовым доходом свыше 10 млн рублей, банковскими сбережениями в размере свыше пяти миллионов рублей, имеющих в распоряжении недвижимость стоимостью более миллиона долларов). Или 115 тыс. граждан с доходами, в сотни раз превышающими средний доход по стране — 30,5 тыс. рублей в месяц (подробнее см. «Цена справедливости», «Эксперт» № 9 за 2017 год). Теперь перейдём к вопросу распределения национального богатства. Здесь последние тенденции ещё менее оптимистичны, чем в доходах. Доля богатства, приходящегося на 40% людей из среднего класса, медленно, но верно снижается, а доля самых богатых так же верно растёт. На них уже приходится более 70% национального богатства (см. график 13), при этом половину состояния богатейшие люди хранят в офшорах. «Мы знаем, что Россия — страна с высокой степенью концентрации в богатстве, но мы не знаем точной степени его концентрации и не можем сравнить, например, с США», — говорится в докладе. Но вот оценки, которые авторы готовы сделать: «Количество российских миллиардеров, зарегистрированных в международных рейтингах, таких как список Forbes, чрезвычайно велико по международным стандартам. По данным Forbes, общее богатство миллиардеров в России в 1990-х годах было очень небольшим, в начале 2000-х оно значительно увеличилось и стабилизировалось примерно на 25–40% национального дохода в период с 2005 по 2015 год. Это намного больше, чем соответствующие цифры в западных странах: общее богатство миллиардеров составляет от 5% до 15% национального дохода в Соединенных Штатах, Германии и Франции в 2005–2015 годах, по данным Forbes, несмотря на то что средний доход и среднее богатство намного выше, чем в России. Это явно свидетельствует о том, что концентрация богатства на самом верху в России значительно выше, чем в других странах». Вполне возможно, ответ на вопрос, почему так произошло, кроется в совсем недавнем прошлом. Напомним, что в постсоветский период граждане в основном предпочитали тратить, а не копить. И если доля конечного потребления домашних хозяйств в ВВП к 2006 году выросла до 53% (в 1989-м — 45%), то валовое накопление за этот период сократилось с 31 до 19% ВВП. Соответственно, богатство в этот период накапливало лишь очень незначительное число граждан. В отсутствие развитого рынка акций, позволяющего перераспределять собственность в виде долей бизнеса более равномерно, мы получили сверхвысокую концентрацию состояния, которое потом стало утекать в офшорные юрисдикции. Теперь же мы оказались в ситуации, когда все больше граждан живут либо на доходы от собственности (очень небольшая группа тех самых богатых), либо на пособия (значительная часть самых бедных).





На свет

Вообще, судя по динамике неравенства в доходах и в богатстве, в отношении последнего принять меры значительно сложнее. Одно дело повысить зарплаты большой группе работающих (бюджетникам), и совсем другое — реально кропотливо перераспределять национальные активы. Кстати, вспомним: опыт такой был как раз в 2006–2007 годах — тогда прошло три народных IPO: «Роснефти», Сбербанка и ВТБ. Это дало примерно 200 тыс. собственников акций. Капля в море, но тренд был однозначно правильным; потом его свернули.

Другой логичный шаг был предпринят на старте антиофшорной кампании в 2012 году. Тогда было подписано дополнительное соглашение с главным российским офшором — Кипром — о предоставлении информации российским налоговым органам не только по судебному, но и по административному запросу. В 2015 году вступил в силу закон «О налогообложении прибыли контролируемых иностранных компаний и доходов иностранных организаций» — российские налогоплательщики получили обязанность раскрывать налоговой службе прямое или косвенное участие в иностранных компаниях, а также уплачивать налог на нераспределённую прибыль, которую эти организации получают. Избавиться от этой обязанности можно, если находиться в России менее 183 дней в году, тогда статус налогового резидента теряется. Состоятельные граждане потянулись «на выход». В последние два-три года отмечается неуклонный рост запросов от потенциальных клиентов в России, рассказывает Маика Эмметт, управляющий директор группы компаний CS Global Partners. «Наши клиенты, как правило, очень состоятельные люди, которые заинтересованы в получении второго гражданства в целях диверсификации своего богатства и ищут новые способы получения дохода, — поясняет госпожа Эммет. — Мы наблюдаем рост количества российских предпринимателей, претендующих на второе гражданство в таких странах, как Доминика, Сент-Китс и Невис, Гренада, что, безусловно, свидетельствует о повышение заинтересованности в глобальных инвестициях и диверсификации активов между несколькими странами».

Однако оставить компанию здесь, а контролировать её полностью из-за границы — чаще всего утопия. Тот же закон о контролируемых иностранных компаниях фактически запрещает, например, госзакупки в офшорах. Власти продолжают постепенно закручивать гайки в отношении вывода средств. Уже муниципальным и окружным депутатам запрещено иметь активы за рубежом. ЦБ настаивает, чтобы не только банки, но и НПФ, ставшие в последнее время «держателями» крупных активов, а также УК и страховщики раскрывали всех бенефициаров и находились преимущественно под российским владением — с 28 января 2018 года не более 10% уставного капитала НП, УК и остальных может находиться в официально признанных Минфином РФ офшорных юрисдикциях. Тренд совершенно очевиден: прекратить утечку активов и прибыли от них за рубеж. Однако этого мало. По подсчётам «Эксперта», только лишь побудив (или заставив) самых богатых (тех самых 115 тыс. человек) декларировать доходы при текущей ставке НДФЛ, можно получить, по скромным подсчётам, 500 млрд рублей дополнительно — тут речь идёт о выводе доходов не только и не столько из офшоров, сколько из тени. И наконец, надо всерьёз отнестись к вопросу о введении прогрессивного налога на сверхдоходы и сверхкапиталы.

Сам Пикетти рассматривает прогрессивное налогообложение и деофшоризацию как абсолютно необходимые инструменты для гармонизации ситуации. Однако он почти не верит в возможность экономического роста.

Конкретно для России это не так. Здесь возможность роста с темпом 6–7% годовых доказаны совсем недавним временем. В первой половине 2000-х только за счёт притока экспортной выручки и нормализации денежного обращения темпы роста экономики выросли именно до этих величин. И тогда у нас было своё Славное десятилетие. Эластичность нашей экономики по денежной массе очень высока, так как мы испытываем дефицит обновлённого капитала практически везде — инфраструктура, дороги, оборудование. Высокая эластичность означает, что при очень небольших разумных вливаниях денег в инвестиции произойдёт стремительное падение издержек по всей технологической цепочке, мы получим высокую отдачу на вложения и остановим рост неравенства в отдельно взятой стране.

Чего нам остро не хватает, так это уважения к понятию «справедливость». В интеллектуальных и элитных кругах принято считать это понятие устаревшим, непрогрессивным, ведущим общество к архаичным временам. Но теперь нельзя отрицать очевидное: социально-экономическая модель справедливого и одновременного технологичного общества середины XX века оказалась существенно более успешной с точки зрения экономического роста и повсеместного роста уровня жизни, чем элитарная модель 90-х годов XX века.

[if]

[if]

В 2010 году, когда мир уже хлебнул все "прелести" глобального системного кризиса, перешедшего в 2008-м из латентной фазы в открытую, увидела свет книга профессора Кембриджского университета (корейца по национальности) Ха Джун Чхана "23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм".

В начале своей работы автор сразу оговорился, что считает капитализм лучшей экономической системой из всех изобретенных человечеством, однако конкретная его версия, "свободно-рыночная", имеет серьезные изъяны, которые и подвели планету к кризису. В подтверждение своих слов профессор раскрыл некоторые особенности капитализма, о которых во всеуслышание говорить не очень-то и принято. Кратко обозначим некоторые из них.

Свободный рынок – фикция

Понятие "свободный рынок", кто бы что ни говорил, имеет сугубо политическую сущность. Государство всегда участвует в текущих процессах и оказывает на них влияние. И если кому-то кажется, что в некой особо "прогрессивной" стране рынок ничем не ограничен – то только потому, что он не замечает существующих рамок, настолько они прочно вписались в привычную реальность. Это как с дорожными знаками: предписывающий знак на самом деле ограничивает вариации нашего поведения гораздо сильнее, чем запрещающий, но мы просто не думаем об этом.

Еще 200 лет назад в ряде передовых стран был актуален вопрос, можно ли торговать людьми и использовать детский труд. И для большинства представителей того времени это было вполне естественным явлением, не требующим осуждения и вообще обсуждения. Мораль была другой. А сейчас во многих государствах нельзя торговать наркотиками, оружием, покупать и продавать голоса на выборах, многие виды деятельности требуют лицензирования (где стандарты задаются именно государством) и так далее. Все это – вполне конкретная "несвобода рынка", которая когда-то была совсем необязательной.

Тут можно возразить, что эти проявления опасны для общества, что доказала общественная практика. Отчасти да, но так считали не всегда, да и сейчас в разных странах по отношению, например, к легким наркотикам и короткоствольному оружию существуют разные законы – где-то разрешено, где-то запрещено. И это в каждом конкретном случае произвол некого "регулятора", единого стандарта просто нет.

То же самое – в отношении куда более безобидных вещей типа максимальной продолжительности рабочего дня, оплачиваемых отпусков, социального пакета и прочего. Если мы разделяем стоящие за ограничениями моральные ценности – мы их просто не замечаем, воспринимая как нечто само собой разумеющееся.

Знаменитая метафора "невидимая рука рынка", восходящая к трудам Адама Смита, среди многих отечественных специалистов давно стала чем-то вроде анекдота. Когда надо, самые "рыночные" страны субсидируют или национализируют терпящие бедствие, показавшие свою рыночную неэффективность предприятия, директивно запрещают проведение некоторых крупных коммерческих сделок, вводят экономические санкции, занимаются протекционизмом. И все это по сугубо политическим мотивам. В современном мире за наглядными примерами далеко ходить не надо.

В общем, границы "свободного рынка" невероятно размыты и меняются, исходя из ситуации. Экономисты, ратующие за рынок без границ, фактически всегда ангажированы и отстаивают вполне конкретные интересы некоторых групп, когда какую-то вещь им запрещать невыгодно. При этом все подается под видом некоторой объективной и научно обоснованной истины. Но это не так.

Постиндустриальная эпоха – лукавое понятие

В наши дни часто говорят о "постиндустриальном обществе". Это общество, где промышленное производство утратило главенствующую роль, уступив место услугам (в частности наукоемким и инновационным), которые и оказывают наибольшее влияние на благосостояние страны. Да, большая часть граждан в таких странах работает где-нибудь в офисах, а не в цехах, что в плане занятости может говорит о некоторой "постиндустриальности". Однако необходимо понимать, что на самом деле промышленность все так же важна и значима.

Снижение доли реального производства в процессе жизнедеятельности передовых стран обусловлено ростом производительности предприятий (при меньших затратах выпускаем больше продукции) по сравнению со сферой услуг, где рост производительности сильно ограничен. Например, за ту же часть вашего общего дохода, который позволял 20 лет назад купить компьютер, сегодня можно приобрести сразу несколько гаджетов, причем они будут меньше по размерам и значительно мощнее – данная продукция стала доступнее.

А вот о сфере услуг такого не скажешь. Да, преподаватель в университете может вести семинары для группы не в 30, а в 60 человек, но тогда качество производимого им "продукта" (подготовленных специалистов) упадет, так как снизится количество внимания, которое он может уделить каждому студенту. Так же водитель такси не может вести сразу двух пассажиров в разные пункты назначения, и вряд ли кто-то обрадуется, если симфонический оркестр отыграет часовую музыкальную программу за 30 минут в ускоренном темпе или усеченном варианте.

То есть падение доли промышленного производства происходит не из-за снижения спроса на промтовары и не только из-за того (хотя это важно), что часть реального сектора была вынесена в Китай и другие страны с дешевой рабочей силой. Просто увеличилась производительность промышленного сектора, который способен насытить экономику при меньшем привлечении человеческих ресурсов, а вот со сферой услуг такого не происходит. И такая деиндустриализация экономики не может служить индикатором, что у страны все будет хорошо или, наоборот, плохо. При разных сценариях развития событий это может стать как причиной подъема, так и спада.

Ну и необходимо уделить внимание странам, которые якобы являются витринами постиндустриального общества, где процветание обеспечивается именно сектором услуг – Швейцария и Сингапур. В реальности же их success story – это путь промышленного развития. Например, Швейцария – это не только банки, где держат (прячут) свои "нажитые непосильным трудом" деньги олигархи, предприимчивые чиновники и прочие локальные князьки. Правда в том, что Швейцария – одна из самых индустриализированных экономик на планете.

Да, мы редко видим продукцию made in Switzerland на прилавках среди китайской продукции. Однако нужно помнить, что все население этой маленькой страны меньше населения одной только Москвы, да и специализация у их товаров – не ширпотреб, а машиностроение, химическая промышленность, фармацевтика и т. д. Страна имеет высочайший показатель по объему промышленного производства на душу населения, причем значительная часть идет на экспорт. То же самое и с Сингапуром – развитая высокотехнологичная промышленность, инфраструктура и технократический подход. Да и избрание президентом США "национально ориентированного" Дональда Трампа помимо прочего связывают с необходимостью проведения реиндустриализации мирового гегемона, дабы тот смог сохранить лидирующие позиции в условиях мирового кризиса.

Так что не стоит "вестись" на идеализированные концепции. Реальное производство, источник окружающего нас материального изобилия – все так же имеет принципиальную важность.

Предпринимательская инициатива не является залогом благосостояния общества

Часто можно услышать мнение, что активные предприимчивые граждане – "пульс" экономики, важный фактор ее динамичного развития. И поэтому, в частности в нашей стране, постулируется необходимость поддержки "малого бизнеса" и тому подобное. На самом деле, страны с самым большим процентом индивидуальных предпринимателей среди населения – это беднейшие страны по типу Бангладеш и Ганы. А вот во вполне успешных США и Франции этот показатель на порядок (примерно в десять раз) ниже.

Нюанс в том, что личный гений успешного бизнесмена, который якобы сделал себя сам, изначально опирается на социальную систему, в которой ему посчастливилось родиться – с ее инфраструктурой, экономикой, культурой. В бедной стране для самого активного и гениального человека открытие автосервиса с прилегающим продуктовым магазинчиком или чего-то подобного может быть пределом мечтаний. У него не только не будет надлежащего образования для генерации каких-то пробивных идей, но и самих общественных институций, которые позволят что-либо воплотить в реальность.

При этом настоящий успешный бизнес в развитых странах – это не индивидуальное явление. Сильные пожирают слабых, одиночки, подходя к некому порогу своей эффективности, объединят усилия. С течением времени бизнес укрупняется, и уже массивные синергичные структуры корпоративного типа могут замахиваться на по-настоящему масштабные проекты, благотворно влияющие на благосостояние нации. "Творят историю" отнюдь не мелкие лавочники-одиночки.

Свободный рынок не делает бедные страны богатыми

Как часто мы слышим фразы о том, что нам необходимо органично вписаться в мировой рынок, войти в число прогрессивных и цивилизованных стран. И один из методов для этого – следование свободе рынка. На самом же деле большинство богатейших стран современности, которые сейчас громче всех ратуют за свободную торговлю, смогли прийти к своему нынешнему благоприятному состоянию именно при использовании протекционизма и государственного субсидирования. То есть благодаря тому, что делать развивающимся странам они сегодня настоятельно не рекомендуют.

Британская империя и США в периоды своих главных экономических рывков, которые позволили им выбиться на лидирующие позиции, были одними из самых жестко-протекционистских стран в мире. А уже потом, при достижении промышленного и иного господства, начинала исповедоваться свободная торговля. То есть – следите за руками – на стадии развития мы субсидируем собственные производства, ограждаем их от конкуренции, делаем рывок, а уже потом в условиях доминирования начинаем продвигать и навязывать обеспечивающую беспрепятственную экспансию идеологию "рынка без границ", которая, как мы уже рассмотрели выше, может быть очень ангажированной.

Таким образом, развивающиеся страны сейчас, следуя советам или даже прямому давлению ведущих капиталистических государств и корпораций, кидают свои национальные экономики в жернова глобальной конкуренции, где у них априори нет никаких шансов. Это как голодному африканскому ребенку выйти на ринг побороться с профессиональным сумоистом. В итоге богатые подминают под себя мировой рынок и становятся еще богаче, а бедные, как правило – еще беднее.

https://dni.ru/bloggers/2017/9/26/381115.html

[if]

[Ordinator]

Германские концерны выступили против Украины и Польши

Дмитрий Лекух, для РИА Новости


Главы трех крупнейших энергетических концернов Европы, представляющие германоязычные Федеративную Германию и Австрию, выступили в начале текущей недели с резким, на грани допустимого, заявлением. Относительно строительства газопровода "Северный поток — 2".
Немного о героях. Wintershall. Это фактически BASF (стопроцентная "дочка" крупнейшего в мире германского химического концерна). В свою очередь, австрийский OMV — крупнейшая в Центральной Европе нефтяная компания.

Так вот. Руководители этих гигантов вместе с присоединившимся к ним главой Uniper заявили: "Энергобезопасность Европы не должна становиться игрушкой американской энергетической и экономической политики, а также действий США в сфере безопасности и геополитики". А идущие в фарватере американцев "такие страны, как Украина и Польша, как транзитеры-монополисты не заинтересованы в создании новой и конкурентоспособной газовой инфраструктуры в Европе".

Но и это еще не все.

"Строительство трубопровода ("Северный поток — 2". — Прим. ред.) означает диверсификацию существующих путей, дополнение и расширение имеющихся сетей. Именно это соответствует целям европейского энергосоюза и устойчивого европейского газового внутреннего рынка. Nordstream 2 связывает и укрепляет Европу, поскольку в итоге будет создан надежный путь транспортировки газа в Европу. А тот, кто выступает против "Северного потока — 2", способствует ослаблению конкуренции и энергобезопасности ЕС".

…В общем, это даже не "бунт на корабле". Это прямое решение "совета капитанов", ибо подобного рода заявление просто физически невозможно без согласия на него хозяев вышеуказанных структур.
Что это означает.

Крупный энергетический бизнес Старой Европы окончательно и бесповоротно определился в вопросе о русских газопроводах. Он прекрасно осознает все обстоятельства и возможные препятствия, равно как и все "инструменты противодействия" на всех возможных и невозможных уровнях. И решение принято.

Все.

Точка.

Дальше — "кто не с нами — тот против нас".

И неслучайно "Еврокомиссия должна задаться вопросом, почему она в дискуссиях вокруг "Северного потока — 2" не действует объективно". То есть, прозрачно намекают крупнейшие концерны Европы, Еврокомиссии стоит помнить, на чьи деньги вся эта брюссельская говорильня вообще живет.

Несмотря на то что позиция европейского мегабизнеса и ранее была ясна, тут важно другое. Приведенное выше заявление вполне можно считать не только экономическим, но и политическим.

Европейский "реальный сектор" прекрасно понимает, что сейчас стоит на кону. Там — само его существование. Дело в том, что, помимо знаменитого на весь мир "немецкого качества", очевидным преимуществом крайне энергоемкой продукции европейской промышленности является и ее вполне конкурентная цена. А она достигается в том числе и за счет доступности именно трубопроводного ("русский" он или нет — дело десятое) газа.

Зависеть в подобных условиях от "украинской трубы" Европа хочет еще меньше, чем Российская Федерация. Для той же германской "химии" или электротехники — это вопрос банального выживания в сверхконкурентной среде.

И если крупный европейский бизнес еще может понять США и решает эту проблему с помощью традиционно сильных в Вашингтоне "немецких лоббистов", то позицию евробюрократов, которых он банально содержит, а также точку зрения Варшавы и Киева он просто склонен расценивать как "никчемную".

Одним "решением вопроса Nordstream 2" европейский бизнес вряд ли сможет ограничиться. Ибо, если ты встаешь на какой-то путь, то на нем все равно будет определенная последовательность шагов.

Что ж.

У нас нет ни малейших сомнений в том, что в конторах, подобных Uniper, Wintershall и OMV, люди умеют считать, и делают это довольно неплохо.

https://ria.ru/analytics/20180228/15...ndex_authors_3

Что тут можно сказать? Финал закономерен.

[Ветер]

ну так уже намечаются первая торговая война сша и европы... по алюминию и что там еще было из списка... вроде сталь?.. сша собираются закрыться от европы и россии... в ответ европа грозиться ввести ответные санкции (не знаю, было ли здесь об этом)...

...политика трампа приносит результаты (хотя не в трампе дело. трам тоже закономерная часть процесса).