Философская песня

[osa]

«Путь к свету»
Родриго (Иго) Фоминс и группа «Remix» — Путь к свету (Раймонд Паулс — Илья Резник)


Ничего не случилось - охотничья пуля пропела,
Птица умчалась в высокое небо, где стая ждала.
Ничего не случилось - мне ветер дал крылья,
И я не боюсь высоты любой, любой высоты.

Друзья, я найду к вам дорогу!
Ночь не видала, как плакал я от обиды.
Слышал рассвет, как пел я свободно
О том, что было, о том, что будет.

Нет, я не поверю, я ни за что не поверю,
Что чёрной тучи тень путь скроет мой к свету!
Нет, так быть не может! Я ни за что не поверю,
Что чёрной тучи тень путь скроет мой...

Ничего не случилось - охотничья пуля пропела,
Птица умчалась в высокое небо, где стая ждала.
Ничего не случилось - мне ветер дал крылья,
И я не боюсь, я не боюсь высоты!

Нет, я не поверю, я ни за что не поверю,
Что чёрной тучи тень путь скроет мой к свету!
Нет, так быть не может! Я ни за что не поверю,
Что чёрной тучи тень путь скроет мой к свету...

Нет, я не поверю, я ни за что не поверю,
Что чёрной тучи тень путь скроет мой к свету!
Нет, так быть не может! Я ни за что не поверю,
Что чёрная тень путь скроет мой...

[Lana Forest]

The linnet in the rocky dells,
The moor-lark in the air,
The bee among the heather bells
That hide my lady fair:

The wild deer browse above her breast;
The wild birds raise their brood;
And they, her smiles of love caressed,
Have left her solitude!

I ween, that when the grave's dark wall
Did first her form retain,
They thought their hearts could ne'er recall
The light of joy again.

They thought the tide of grief would flow
Unchecked through future years;
But where is all their anguish now,
And where are all their tears?

Well, let them fight for honour's breath,
Or pleasure's shade pursue--
The dweller in the land of death
Is changed and careless too.

And, if their eyes should watch and weep
Till sorrow's source were dry,
She would not, in her tranquil sleep,
Return a single sigh!

Blow, west-wind, by the lonely mound,
And murmur, summer-streams--
There is no need of other sound
To soothe my lady's dreams.

vBulletin [media]

[Cubinez]

vBulletin [media]

В театре теней сегодня темно,
Театр сегодня пуст.
Ночные птицы легли на крыло,
Выбрав верный курс.
Стены, да, пожалуй, бархат портьер
Еще пока помнят свой грим.
Город накрыла ночь,
С нами задув огни.
Скрип половиц
За упокой.
Лишь время сквозь щели
Сочится луной.
Лиц не видно,
Виден лишь дым
За искрами папирос.
Квадрат окна
Дробится в круг,
Чуть-чуть -
И вдруг
Слышишь -
Хранитель хоровода рук шепчет слова. Я повторяю за ним:
"Дух огня,
Начни игру,
Нам не начать без тебя!
В алых языках ритуального танца
Закружи гостей
Взойди
Над прахом ветхих знамен!
Взойди
Мечом похорон!
Мы здесь,
Мы ждем сигнал,
Сигнал к началу дня!
Распиши горизонт
Кострами новых зарниц!
Вскрой душное небо
Скальпелем утренних птиц!"
И хотя этот восход еще слишком молод
А закат уже слишком стар,
Я продолжаю петь,
Я вижу пожар!
Театр начинает жить,
Лишь только свет отбросит первую тень
Театр начинает жить,
Когда мы поем:
День,
день,
день,
день!
Но в театре теней сегодня темно...

[Lana Forest]

vBulletin [media]

[Lana Forest]

vBulletin [media]

[Lana Forest]

Поэма под музыку

ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ ЗАБУДЕШЬ,
Я хочу, чтоб ты знала
одно.

Ты знаешь, как это бывает:
если смотрю
на хрустальную луну, на красную ветвь
медленной осени за окном,
если касаюсь
рядом с огнём
неосязаемого пепла
или морщинистого полена -
всё уносит меня к тебе,
как если бы всё, что есть:
ароматы, свет, металлы -
были маленькими лодками, что идут
навстречу твоим островам, ждущим меня.

Что ж, теперь,
если мало-помало ты разлюбишь,
я разлюблю тебя, мало-помалу.
Если вдруг
забудешь меня,
меня не ищи,
ибо я уже забуду тебя.

Если посчитаешь долгим и безумным
ветер стягов,
что проходит через мою жизнь,
и ты решишь
оставить меня на берегу
сердца, где у меня есть корни,
помни,
что в тот же день,
в тот же час,
я подниму руки,
и мои корни отбудут
искать другую землю.

Но,
если каждый день,
каждый час,
ты чувствуешь с неумолимой сладостью,
что предназначена мне,
если каждый день цветок
протягивается к твоим губам в поисках меня,
ах, любовь моя, ах, моя,
во мне весь тот огонь повторится,
во мне ничто не погасло и не забыто,
моя любовь питается твоей любовью, любимая,
и пока ты жива, она будет в твоих руках,
не покидая моих.

Пабло Неруда

[Tytgrom]

vBulletin [media]

Ножкин, а на кладбище все спокойненько

[ВиШень]

vBulletin [media]

Полшага до песни.

Когда вдоль дорог зачахнут ржавые фонари,
Когда сиреневым станет снег,
Hи о былом, ни о том, что будет, не говори -
Скажи, о чем ты плачешь во сне.

Ползет сквозь пальцы медузья плоть некрепкого сна,
Кружит безглазое воронье.
Открой свои окна на стук, и, если это весна,
Скажи, чего ты ждешь от нее.

И снова на небе, дымном и опаленном
Странные знаки пишет наша весна -
Ты должен быть сразу птицей и Шампольоном,
Чтобы читать их, эти странные письмена.

Сломался посох, истлело рубище - ну и что ж -

Твой звездный голод неутолим,
Ты вновь в пилигримах, ты выбрал дорогу и ты идешь
В небесный свой Иерусалим.
Ты вновь в пилигримах, ты выбрал дорогу и ты идешь
В случайный свой Иерусалим.

Ты идешь на огонь, но плохи шутки с этой свечой -
В пожар бессилен антипирен.
Ты сделал ступенью к небу обугленное плечо,
Скажи, чего ты хочешь взамен.

Ведь это не небо, это только бумага,
По синему полю розовые шрифты.
По жизни полшага, и по смерти полшага,
И полшага до песни - посередине ты...

[Aliskana]

Михаил Щербаков Другое обращение к герою



Проживи, как я хоть двести
Лет, хоть триста, хоть на месте
Сидя, хоть чертя кривые, -
Ты в таблицы восковые
Не уверуешь, как я.
Мудрено читать на воске...
Да и мир - скорей подмостки,
Чем, увы, библиотека.
И плевать какого века
Есть метафора сия.

Ты невзлюбишь этот тёмный
Балаган с его скоромной
Болтовнёй, с битьём предметов
Кухни, с блеянием кларнетов
И жужжанием гитар,
С невменяемым партером
И любовником-премьером,
Что на горе всем актрисам,
Хоть и выглядит нарциссом,
Всё же пахнет, как кентавр.

Ты дерзнёшь, как от заразы,
Прочь бежать, презрев наказы,
Коих альфа и омега
В отрицании побега,
Дескать, тоже болтовня!
И раскаешься тем паче
В должный срок. Но как иначе?
Я ведь брал счета к оплате,
А тебе с какой же стати
Быть удачливей меня?

Новым Глостером, впустую
Принимая за крутую
Гору плоское пространство,
Станешь ты менять гражданство
С быстротой сверхзвуковой,
Примеряя, как для бала,
Антураж какой попало -
И драгунский, и шаманский,
И бургундский, и шампанский,
И церковно-цирковой...

Так и вижу, как в Гранаде
Или в Бирме на канате
Ты танцуешь, горд и страшен,
Меж бумажных крыш и башен
Пред бумажным божеством
И, понятный божеству лишь,
Весь горишь и торжествуешь,
Но - в Крыму ли, на Суматре -
Вся опять-таки в театре,
И опять-таки в плохом.

Лишний раз над башней ближней
Промахав руками лишний
Час и лишний раз дотошно
Убедившись только в том, что
Твердь воистину тверда,
Ты опустишь руки словно
Раб цепной, который брёвна
Ворошит и камни движет,
И отчаянье пронижет
Плоть и кровь твою тогда.

И совсем уже бесстрастно,
Ни контраста, ни пространства
Не боясь, уже у края,
Прямо в публику ныряя,
Прямо в чёрные ряды,
Ощутишь спиной негибкой,
Что глядит тебе с улыбкой
Кто-то вслед. И будет это
Люцифер, носитель света,
Ангел утренней звезды.

- Без моей команды, - скажет
Он, - вокруг тебя не ляжет
Мгла, и медленной волною
Не сойдётся над тобою
Восхитительная тишь.
Так что, где-нибудь в Лаосе
Потанцуй ещё на тросе
Или где-нибудь в Майами
Помаши ещё руками,
Может, вся-таки взлетишь.

[Aliskana]

Михаил Щербаков Paris encore



Потом, не завтра, нет. Зимой, зимой, не раньше.
Прозрев и устремив к былому взгляд и разум,
в былом найдёшь ты ад. Конечно, ад. Не рай же.
Глубин тщеты коснёшься ты и разумом и глазом.
Но тем верней метнёшься к ней, в ущерб всему и разом.

Начнёшь, забыв комфорт, разъяв капкан престижа,
блуждать среди теней во временах богемных.
В дымах и облаках, на чердаках Парижа,
в чумных пирах, в иных мирах - подлунных и подземных.
И вместе с тем - меж серых стен, больничных и тюремных.

Уйдёшь, уйдёшь к теням, в аррондисман вчерашний,
к дверям, что всё скрипят (никто никак не смажет).
Они не на замке, за ними зверь домашний.
Качнётся дверь, очнётся зверь, но ничего не скажет.
Хвостом вильнёт, потом зевнёт. И спать опять заляжет.

Входи, однако знай: нельзя войти в те воды,
в каких уже тонул. Река течёт исправно.
Темна страна теней. Оттуда жди невзгоды.
Оттуда звук - уже испуг, а если знак - подавно.
А если блик - то лишь на миг, неясно и неявно.

Сверкнёт былой хрусталь, и звон его хвалёный
на миг вернёт тебе пиры, костры, гаремы.
Камзол блеснёт златой... мелькнёт берет зелёный...
И - снова тьма. Зима, зима. И никакой богемы.
Вот и ответ. Её ведь нет. И значит, нет проблемы.

А в том, что пуст архив и каталог бессвязен,
Париж не виноват. Уж он давно не рядом.
Давно не помнишь ты, как он спесив и грязен.
Но помнишь ты - мосты, мосты... В саду фонтан с каскадом.
И постамент... и монумент, воздевший длань над садом.

Пред ним, облюбовав одну из трёх ступенек,
стоят седой старик и мальчик-воробейчик.
Слепых не щуря глаз, поют они для денег.
У старика гармоника, у мальчика бубенчик.
Пять первых нот - и вот он, вот - мотивчик тот... рефренчик.

А ты уже не слеп. Уже ты сам из тех, кто платит.
Скучай хоть вечер весь в бистро, один среди стекла и пробок.
Анкор, опять анкор. Третий стакан... шестой, седьмой, восьмой... хватит.
Не хочет твой близнец былой ни устриц, ни похлёбок.
(Он - тень в толпе, но с ним тебе всё так и жить бок о бок.)

...Гарсон возник из тьмы. Принёс ещё спиртного.
Спросил, подать ли счёт. И отошёл, не понят.
А те слепые два - то замолчат, то снова:
"la boheme... la boheme..." А дальше слов не помнят.