Обзор экономической мысли

[Макар]

Это цитата из книги Х.У.деСото «Австрийская экономическая школа: рынок и предпренимательское творчество».

3.2 Схоласты испанского золотого века как предшественники австрийской школы.
Согласно Фридриху Хайеку, вопреки распространенному представлению, теоретические принципы рыночной экономики, как и основные элементы экономического либерализма, были разработаны не шотландскими кальвинистами и протестантами, а произросли из доктрин доминиканцев и иезуитов, принадлежавших к Саламанкской школе времен испанского золотого века.
[...]
Кем были эти интеллектуальные предтечи современной австрийской школы экономической теории? Большинство из них были доминиканскими и иезуитскими профессорами теологии и морали в университетах Саламанки и Коимбры — важнейших интеллектуальных центрах периода испанского золотого века. Обратимся же к анализу и определению их главных достижений, позднее ставших основными элементами австрийского экономического анализа.

Пожалуй, нам следует начать с фигуры Диего де Коваррубиаса-и-Лейвы (Diego de Covarrubias у Leyva, 1512—1577). Сын знаменитого архитектора, он стал епископом города Сеговия (в кафедральном соборе которого и похоронен) и в течение нескольких лет был министром короля Филиппа II. В 1555 г. Коваррубиас лучше, чем кто-либо до него, сформулировал существо субъективной теории ценности, ключевой пункт всей системы австрийского экономического анализа, заявив: «Ценность вещи зависит не от ее объективной природы, а от субъективных оценок людей, даже когда эта оценка нелепа». Чтобы проиллюстрировать свою мысль, он добавил: «В Индиях пшеница дороже, чем в Испании, потому что там люди ценят ее больше, хотя объективная природа пшеницы везде одинакова». Коваррубиас исследовал историческое падение покупательной способности мараведи(мараведи - такая денежка(приме. Макар)) и предвосхитил многие из теоретических выводов в области количественной теории денег, к которым впоследствии пришли Мартин де Аспилькуэта и Хуан де Мариана. Исследование Коваррубиаса, известное как Vetentm coilatio numismatum, содержит большой статистический материал о движении цен за предшествующее столетие.
[...]
Основанная Коваррубиасом субъективистская традиция была продолжена другим замечательным схоластом, Луисом Саравиа-де-ла-Калье, который первым пролил свет на истинное соотношение между рыночными ценами и издержками. Саравиа-де-ла-Калье утверждал, что во всех случаях издержки обычно следуют за ценами, но никак не наоборот. Таким образом, он опередил свое время, указав на ошибочность объективной теории ценности, впоследствии разработанной представителями английской классической школы, заложившими фундамент для теории эксплуатации Карла Маркса и его социалистических последователей. В своей работе Instruction de mercaderes («Наставление купцам»), примерно в 1544 г. опубликованной на испанском языке в Медине-дель-Кампо, Саравиа-де-ла-Калье пишет: «Серьезно ошибаются те, кто измеряет справедливую цену вещи трудом, издержками и рисками того, кто производит товар или торгует им; потому что справедливая цена создается изобилием или нехваткой товаров, купцов и денег, а не издержками, трудом и рисками». Более того, в соответствии упомянутой выше схоластической традицией выделять стимулирующую роль предпринимателя — традицией, восходящей к идеям Пьетро ди Джовани Оливи, святого Антонина Флорентийского и особенно святого Бернардина Сиенского, — в центре внимания книги стоит фигура предпринимателя (которого Саравия-де-ла-Калье называет «купцом»).

Другой замечательный вклад испанских схоластов — введение динамической концепции конкуренции (лат. concurrentium), понимаемой как предпринимательский процесс соперничества, являющийся движущей силой рынка и развития всего общества. Эта идея, ставшая впоследствии центральной для австрийской рыночной теории, прямо противоположна неоклассическим моделям равновесия, совершенной конкуренции, монополистической конкуренции и монополии. Эта концепция привела схоластов к выводу, что человеку не дано знать цены, соответствующие модели равновесия (по их терминологии, «математические цены»), которые ориентированные на социализм неоклассические теоретики стремились использовать как обоснование государственного вмешательства в экономику (интервенционизма) и всеобщего планирования. Так, Раймон де Рувер пишет: «Молина даже вводит концепцию конкуренции, утверждая, что конкуренция, т.е. соперничество, между покупателями ведет к росту цен». Это динамическое понимание конкуренции ничем не напоминает статичную модель «совершенной конкуренции», которая, как наивно верили в XX в. теоретики «рыночного социализма», может быть смоделирована в системе без частной собственности. Но только Херонимо Кастильо де Бовадилья сумел отчетливо объяснить динамическую концепцию свободной конкуренции между предпринимателями в своей книге Politico para corregidores, опубликованной в Саламанке в 1585 г., где он отмечает, что наиболее положительным аспектом конкуренции, ее сущностью, является попытка превзойти конкурента. Кроме того, Кастильо де Бовадилья сформулировал следующий экономический закон, который впоследствии стал основой австрийского аргумента в пользу рынка: «Цены продукции понижаются в результате изобилия, взаимного подражания и конкуренции продавцов».

Испанские иезуиты, кардинал Хуан де Луго и Хуан де Салас, прояснили вопрос о том, что ни власти, ни аналитики не в состоянии знать цены равновесия и другие данные, необходимые им для регулирования рынка или разработки своих моделей. Хуан де Луго (1583—1660) задумался над тем, как можно определить цену равновесия, и уже в 1643 г. пришел к выводу, что она зависит от такого множества специфических обстоятельств, что может быть ведома только Богу (рге-tium iustum mathematician licet soli Deo notum).

Со своей стороны, Хуан де Салас в 1617 г. рассмотрел шансы правителя заполучить конкретную информацию, которая динамически создается, открывается и используется на рынке [экономическими агентами], и заявил, что quasexacte comprehendere etponderare Dei est поп hominum. Т.е. не человек, но Бог способен верно понимать и взвешивать информацию и знание, которые используют экономические агенты в рыночном процессе, и только он в силах учесть все частные обстоятельства места и времени. Как мы увидим далее, труды Хуана де Луго и Хуана де Саласа на триста лет опередили научные разработки ведущих мыслителей австрийской школы (особенно Мизеса и Хайека).

Другим существенным элементом того, что позднее стало инструментом австрийского экономического анализа, является принцип временного предпочтения, согласно которому в настоящем, при прочих равных, все блага оцениваются выше, чем в будущем. Эту доктрину заново открыл в 1556 г. Мартин де Аспилькуэта (знаменитый доктор Наварро), позаимствовавший ее у одного из самых ярких учеников святого Фомы Аквинского Эгидия Лессинийского, который уже в 1285 г. сформулировал: «Будущие блага не ценятся столь дорого, как те же самые блага, доступные немедленно, и они не позволяют их владельцам получать от них такую же пользу. По этой причине нужно полагать, что по справедливости их ценность должна быть ниже».

Схоласты проанализировали также искажающее воздействие инфляции, понимаемой как любая государственная политика роста количества денег в обращении. В этой области самый выдающийся труд, De monetae mutatione, создал преподобный отец Хуан де Мариана, позднее опубликовавший его на испанском под названием Tratado у discurso sobre la moneda de vellon que alpresente se labra en Castillo, у de algunos desordenes у abusos. В этой книге, впервые изданной в 1605 г., он критикует политику властей своей эпохи, которые обдуманно понижали пробу старых медных монет [т.е. добавляли в сплав менее ценные металлы]. Мариана не использует неизвестный в то время термин «инфляция», но объясняет, что порча монеты ведет к росту цен и широкой дезорганизации экономической жизни. Кроме того, Мариана критикует политику установления потолка цен, имевшую целью противодействовать последствиям инфляции, и высказывает мысль, что эта политика не только не может дать никаких положительных результатов, но и крайне вредна для производства. Мариана сумел внести важные уточнения в исключительно макроэкономический, а потому весьма упрощенный, анализ, проведенный Мартином де Аспилькуэтой в 1556 г., а еще ранее предложенный Коперником в работе Monetae cudendae ratio. Они первыми предложили версию господствующей в наши дни грубо упрощенной и механистической количественной теории денег.

Испанские схоласты также внесли существенный вклад в теорию банковского дела. Например, доктор Саравиа-де-ла-Калье подверг жесткой критике банковскую практику частичного резервирования и объявил незаконным делом и тяжким грехом извлечение выгоды от выдачи ссуд третьим сторонам из денег, переданных банкиру на сохранение. Эта идея полностью совпадает с доктриной, установленной изначально классическими авторами римского права, естественно вытекающей из самой сущности, оснований и правовой природы договоров о передаче на хранение денежных сумм, которые на юридическом языке называются договором иррегулярной денежной поклажи. Мартин де Аспилькуэта и Томас де Меркадо также дали строгий анализ банковской деятельности, и, хотя их вклад не столь значителен, как работа Саравиа-де-ла-Калье, они провели безупречное исследование требований, которым должен отвечать, с точки зрения справедливости, договор денежного банковского депозита. Все эти авторы безоговорочно стояли за то, чтобы банки следовали политике 100-процентного резервирования, и эта позиция стала центральной для австрийского подхода к теории кредита и экономического цикла. Луис де Молина и Хуан де Луге подошли к вопросу о частичном резервировании более снисходительно и сочувственно, хотя Дэмпси полагает, что если бы эти авторы были знакомы с деталями и теоретическими последствиями частичного резервирования столь же хорошо, как Мизес, Хайек и другие теоретики австрийской школы, и могли бы вообразить возникающие на основе этой практики кредитную экспансию и инфляционную эмиссию бумажных денег, то даже Молина, Лесиус и Луго сочли бы, что имеют дело с противозаконным процессом институционального ростовщичества.

Тем не менее стоит сказать: Луис де Молина был первым теоретиком, отметившим, что депозиты и банковские деньги вообще, которые он называет латинским термином chirographis pecuniarum, образуют такую же часть денежной массы, как и наличные. Фактически Молина еще в 1597 г, задолго до Пеннингтона, сделавшего то же самое в 1826 г., сформулировал фундаментальную идею о том, что имеющегося в обороте запаса звонкой монеты не хватило бы для оплаты всех совершаемых на рынке денежных сделок, если бы в обороте не участвовали деньги, выпускаемые банками: банкноты, эмитируемые под созданные депозиты, и чеки, выписываемые вкладчиками против своих депозитов. Благодаря финансовой деятельности банков из ничего возникают новые деньги в форме депозитов, которые используются в сделках.

Наконец, падре Хуан де Мариана написал еще одну книгу, Discurso sobre las enfermedades de la compatna, которая была опубликована посмертно в 1625 г. В этом труде Мариана доказывает — в истинно австрийском стиле, — что по причине отсутствия информации правительство не в состоянии организовать гражданское общество на основах приказов и принуждения. В самом деле, государство не имеет возможности получить информацию, которая требуется для того, чтобы его распоряжения обеспечивали координацию, а потому результатом его вмешательства оказываются только беспорядок и хаос. «Тяжка ошибка, когда слепой хочет вести зрячих», — пишет Мариана, имея в виду правительство. И добавляет: власти «не знают ни народа, ни хода дел, по крайней мере не знают всех тех обстоятельств, от которых зависит успех. Они неизбежно совершат множество серьезных ошибок, а в результате народу будет причинено беспокойство и он будет презирать это слепое правительство». Мариана делает вывод, что «власть и приказ безумны» и когда «слишком много законов, так что невозможно все их выполнять или хотя бы знать, теряется уважение сразу ко всем».

В общем, схоласты испанского золотого века смогли сформулировать то, что позднее стало ключевыми теоретическими принципами австрийской экономической школы, а именно: во-первых, субъективную теорию ценности (Диего де Коваррубиас-и-Лейва); во-вторых, правильную взаимосвязь между ценами и издержками (Саравиа-де-ла-Калье); в-третьих, динамическую природу рынка и нереализуемость модели равновесия (Хуан де Луго и Хуан де Салас); в-четвертых, динамическую концепцию конкуренции, понимаемой как процесс соперничества между продавцами (Кас-тильо де Бовадилья и Луис де Молина); в-пятых, принцип временного предпочтения (заново открытый Мартином де Аспилькуэтой); в-шестых, глубоко искажающее воздействие инфляции на экономическую жизнь (Хуан де Мариана, Диего де Коваррубиас и Мартин де Аспилькуэта); в-седьмых, критический анализ организации банковского дела на основе частичного резервирования (Саравиа-де-ла-Калье и Мартин де Аспилькуэта); в-восьмых, признание того, что банковские депозиты образуют часть денежной массы (Луис де Молина и Хуан де Луго); в-девятых, невозможность организовать общество на основе приказов и принуждения по причине отсутствия информации, которая могла бы обеспечить координацию на основе таких приказов (Хуан де Мариана); и, в-десятых, либертарианскую традицию, согласно которой все неоправданные вторжения в рыночную деятельность представляют собой нарушение естественного права (Хуан де Мариана).

Итак, с полным основанием можно утверждать, что, хотя динамическая, субъективистская концепция рынка была подробно разработана Карлом Менгером в публикации 1871 г., истоки ее находились в Испании. Именно здесь, в Саламанкской школе, мы находим интеллектуальные корни австрийской экономической традиции. Подобно современной австрийской школе, Саламанская школа, в отличие от неоклассического подхода, характеризуется прежде всего подлинным реализмом и строгостью аналитических предпосылок.

[Петр Тайгер]

Неопределенность.
Ниже - прогноз из Интернета, которому вроде бы и можно довериться, а с другой, - скорей всего, - вроде бы, и нет.

* * *
В последние десять лет из-за нестабильного характера геополитической обстановки в мире в целом, плюс из-за пандемии COVID-19 и плюс, если не случится еще что-то непредвиденное, - вполне возможно, что уровень мировой экономики в 2023 году сможет возвратиться к докризисному уровню 2010 года. Но уже не во всех странах.

Что-то такое произошло в природе, что стремительно меняет жизнь человечества. Вирус этот явно не последний, и не самый страшный. А ещё дикая жара и тысяча умерших от неё в Канаде, температурные рекорды в Москве и Киеве, залитый невероятными ливнями Крым. В этой ситуации одни страны будут делать все, чтобы защитить свой народ, помочь ему выживать и двигаться вперед. А другие .... догадайтесь сами.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Владимир Бекиш - "Радио Свобода".

[Tytgrom]

Уровень экономики почему-то меряют деньгами, а стоимость денег падает.