Гадкие лебеди. Стругацких. Кто герой?

[Алек]

Предлагаю освежить или прочитать, кто не читал. Повесть маленькая за вечер-два можно прочесть, кто отвык от чтения вечера за 3-4 думаю осилит.
есть фильм с некоторыми, понятно, отличиями


ВОПРОС:
Кто для вас является героем в повести Стругацких Гадкие лебеди?
Не в смысле "персонаж", а в смысле "героический".


ВОВА

Тот кого ты бы посчитал героем, или правильным Человеком - он бы что должен был делать? Ну Зурзмансор например.

Знаешь, а Зурзмансор для меня не герой. Довольно самонадеяный в итоге просчитавшийся как минимум с генералом Пфердом(который их крышевал). Если понимать концовку как скоро налетит авиация или собственно а вот и бомба прилетела, так просто весьма глупый. Детей по-хорошему вообще уводить не стоило - ясно было что начнётся буза, умные же детки могли бы сами дипломатично утилизировать предков, свобода итак у них по сути была уже.

Для меня больше герой Голем:

- Голем, - сказал Виктор. - А вы почему бежите? Вы же хотели этот мир.
- Я не бегу, - строго сказал Голем. - Я еду. Оттуда где я больше не нужен, туда, где я ещё нужен. Не в пример вам. Прощайте.

И я так понимаю это ему предстоит работа, чтобы убеждать не бомбить зону и т.п. Если уже не поздно.

P.S.
на Меерхольда не был, а там сезон закрыт что ли? что-то я не нашёл упоминания... тот я ещё театрал... сто лет не был, хотя последний спектакль пару лет назад смотрел "Трудно быть богом" какой-то самодеятельности в полупустом зале(куда ощущение что только друзья и родня актёров пришла зато атмосфера была особей плюс какая-то зачуханная полуразвалившаяся советская сцена была... в каком-то ДК замершем в вечном ремонте)

[if]

Гадкие лебеди - переходное произведение, когда пусть и наивные, но чистые энтузиасты Стругацкие заболели цинизмом и пессимизмом и вымостили себе дорогу к поздним, совсем уже ядовитым и дегенеративным произведениям.

Если уж говорить о "героях", то это, пожалуй, те самые дети - строители нового светлого будущего, на замену тёмному несостоявшемуся.

**

Да и ещё. Текст внизу вам ничего не напоминает? Не исключаю, что подобная беседа была когда-то и с самими Стругацкими.

Вообще, мы хотели бы, чтобы Вы чувствовали себя спокойно. Вам не надо
ничего бояться. Вы, наверное, догадываетесь, что наша организация занимает
определенное положение и пользуется определенными привилегиями. Мы многое
делаем, и за это нам многое разрешается: разрешаются опыты над климатом,
разрешается подготовка нашей смены и так далее... Не стоит об этом
распространяться. Некоторые господа воображают, будто мы работаем на них,
ну, и мы их не разубеждаем. - Он помолчал. - Пишите о чем хотите, и как
хотите, Банев, не обращайте внимания на псов лающих. Если у вас будут
трудности с издательством или денежные затруднения, мы вас поддержим. В
крайнем случае мы будем издавать вас сами. Для себя, конечно. Так что ваши
миноги будут Вам обеспечены.
Виктор выпил и покачал головой.
- Ясно, - сказал он. - Опять меня покупают.
- Если угодно, - сказал Зурзмансор. - Главное, чтобы Вы осознали: есть
контингент читателей, пусть пока не очень многочисленный, который
заинтересован в Вашей работе. Вы нам нужны, Банев. Причем, Вы нам нужны
такой, какой Вы есть. Нам не нужен Банев - наш союзник и наш певец, поэтому
не ломайте себе голову, на чьей Вы стороне. Будьте на своей стороне, как и
полагается всякой творческой личности. Вот все, что нам от Вас нужно.
- Оч-чень, оч-чень льготные условия, - сказал Виктор. - Картбланш и
штабеля маринованных книг в перспективе. В перспективе и в горчичном соусе.
И какая вдова ему б молвила "нет"?... Слушайте, Зурзмансор, вам приходилось
когда-нибудь продавать душу и перо?
- Да, конечно, - сказал Зурзмансор. - И Вы знаете, платили безобразно
мало. Но это было тысячу лет назад, и на другой планете. - Он снова
помолчал. - Вы не правы, Банев, - сказал он. - Мы не покупаем Вас. Мы просто
хотим, чтобы Вы остались самим собой, мы опасаемся, что Вас сомнут. Ведь
многих уже смяли... Моральные ценности не продаются, Банев. Их можно
разрушить, купить их нельзя. Каждая моральная данная ценность нужна только
одной стороне, красть или покупать ее не имеет смысла. Господин президент
считает, что купил живописца Р. Квадригу. Это ошибка. Он купил халтурщика Р.
Квадригу, а живописец протек между пальцами и умер. А мы не хотим, чтобы
писатель Банев протек между чьими-то пальцами, пусть даже нашими и умер. Нам
нужны художники, а не пропагандисты.
Он встал. Виктор тоже поднялся, ощущая неловкость и гордость, недоверие
и уважение, разочарование и ответственность, и еще что-то, в чем он пока не
мог разобраться.
- Было очень приятно побеседовать, - сказал Зурзмансор. - Желаю
успешной работы.
- До свидания, - сказал Виктор.
Зурзмансор коротко поклонился и ушел, вскинув голову, широко и твердо
шагая. Виктор смотрел ему вслед.
- Вот за это я тебя и люблю, - сказала Диана.
Виктор рухнул на стул и потянулся к бутылке.
- За что? - Растерянно спросил он.
- За то, что ты им нужен. За то, что ты, кобель, пьяница, неряха,
скандалист, подонок, все-таки нужен таким людям.

**

Трудно быть солнцеликим богоподобным прогрессором в Северном Мордоре...

[Крысолов]

Собственно, именно героического героя в этой книге нет, и быть не может. В созданном мире нет места героям вообще - только самые обычные люди, кто-то лучше, кто-то хуже. Банев, как центральная фигура, по психологии в достаточной степени обыватель, отличается он от обывателя тем, что умеет писать и делает это. Он совершает героические поступки - угон автомобиля с книгами, например, но мотивация этих поступков остается за кадром и, скорее, эмоциональная, чем привычная борьба на стороне добра. Банев даже толком не знает, кто такие мокрецы, которым он взялся помогать - хорошие они или плохие. Но те, кто им, мокрецам, пытается помешать - точно плохие, согласно его опыту ("Виктуар, перестаньте бренчать!"). Какие-то другие люди понимают его (Банева) значение и роль в социальных процессах и, может быть, истории. Но не он. Он делает то, что делает ("Я дерусь, потому что... Потому что дерусь!" (с) Портос), у него свои жизненные и личные проблемы, которыми он озадачен, и тонкости внутренней политики его не интересуют. Скорее всего, он даже толком не понимает, ни за что его награждают, ни за что его наказывают. Но зато его участие в гуще происходящего делает его нет, не главные героем, а центральным персонажем, на манер Феба - центрального персонажа "Второго нашествия марсиан", настолько серого и обычного обывателя, что даже имя его можно найти в тексте, только постаравшись. Тем не менее, как и Банев, Феб находится в самом центре, и потому удобно вести повествование от его лица. Как и "Второе нашествие марсиан", и, кстати, "Отягощенные злом", "Гадкие лебеди" - повесть-наблюдение, рассказ об исторических событиях глазами достаточно обычного человека. Это вообще форма, к которой Стругацкие всегда тяготели. Скажем, "Хищные вещи века" написаны от лица вполне себе суперменистого разведчика, но и он всего лишь скучно и неприятно (для него) выполняет рутинную работу. А драки, Старое Метро, и прочее - это для читателя. В "Улитке на склоне" описываются необычные, иногда жуткие вещи, но главные герои - Перец и Кандид - психологически, в общем-то, никто. Наблюдатели. И даже истерически-героический Румата - тоже всего лишь свидетель происходящего в Арканаре. Необычновенно яркий Рэдрик Шухарт из "Пикника на обочине", невзирая на выписанность образа, - всего лишь одна из судеб, созданных Зоной. Стругацкие вполне могли бы на роль ГГ вместо Шухарта взять Ричарда Нунана, занявшего четверть книги, а то и какого-нибудь Гуталина; это была бы другая книга, но смысл ее остался бы тем же (если не считать глубоко личной линии Золотого Шара, которая, впрочем, всегда остается личной, см. сценарий "Сталкера").

Стругацкие - явление культуры не только качеством текста, не только замечательными идеями и выписанными характерами, но и, в первую очередь, тем, что главным героем в их книгах выступает не личность, а общество. Скажем, повесть "Волны гасят ветер" и повесть-пролог к ней "За миллиард лет до конца света" вообще почти не фиксируются на личности в описываемых процессах. Зато, например, "Парень из преисподней", как повесть-антоним "Обитаемому острову" (если второе суть "наш парень у них", то первое - "их парень у нас") не вызвал и не вызывает такого резонанса, как "Остров", потому что нет в нем социальных проблем и процессов, так ярко рисуемых авторами. Еще, конечно, хочется сказать о стоящем несколько особняком "Граде обреченном", но и так уже расписался.

Так вот: характерное для персонажа развитие мы в его книгах наблюдаем не столько у ГГ, сколько у социума, в котором он обретается. В большинстве случаев самое пристальное внимание в книгах АиБС уделяется социальным катаклизмам, пусть и основанным на каких-то катаклизмах физических, научных или антинаучных. Поэтому искать ГГ у этих авторов - занятие наблагодарное.

[Алек]

Да, главных героев искать не нужно. Вопрос о героическом поведении или характере или даже "я бы мог вот такого-то назвать героем" или я вижу что-то героическое скорее вот в этом-то персонаже. Не дискретно мыслить, а если кто более героический... кто менее... хоть чуть-чуть героического есть в каждом.

По мне так самый прозорливый и понимающий - Голем. Совершенно не главный(не центральный) персонаж конечно. Настойчиво разлепляю "герой" и "персонаж", это просто неудобства языка.

if героическим видит общество детей.
людское общество едва ли геройствует.
Мокрецы героически себя ведут?

P.S.
Вдоль шоссе увидел из социальной рекламы бритая женщина(последствия химиотерапии видимо) и слоган "Соберись и борись". Героически.

P.P.S.
Ранжирую по героичности персонажей повести:
1. Голем
2. Зурзмансор
3. Диана
4. дети
5. Банев
6. Павор (нет, ну а чего в самом деле творят эти мокрецы!)
7. остальные мокрецы
8. остальные люди

главный-то(или центральный если угодно) персонаж - это, конечно, Банев

[if]

Алек,

Чтобы опрос имел смысл, сначала нужно определиться с системой координат, а именно дать чёткое категориальное понятия "героичности". Иначе в теме будет атомизированная совокупность мнений по критерию "нравится/не нравится".

Мокрецы героически себя ведут?

Согласно расхожим определениям, вполне героически. Они жертвуют своими жизнями, чтобы предотвратить мрачное будущее. Причём, это не спонтанный камикадзе-импульс, а взвешенное решение и следующая за ним чёткая последовательность действий.

[Алек]

Чтобы опрос имел смысл, сначала нужно определиться с системой координат, а именно дать чёткое категориальное понятия "героичности".

Попробуй

[SerejaKu]

А давай я попробую:
Вот, например, если человек исходно распологая теми же ресурсами, что и я, умеет делать что-то такое чего я сделать бы не сумел, но чему хотел бы научиться, то... я бы не сказал, что для меня он прямо так уж сразу будет героем, но его жизнь и методы работы вызовут моё живейшее внимание и интерес.

[Алек]

Мне кажется ты его и определил как интересный, но не факт что герой.
Я бы хотел услышать вариант ифа.

Мне так кажется геройство в рискменеджменте и харизме, и если первое ещё как-то можно повертеть в "категориальное", "четкое" и т.п. то второе-то уж точно субъективно.

[if]

Если говорить общо, не вдаваясь в частности, я бы сказал так:

Героизм — это волевой акт, совершаемый субъектом, как правило, во имя высших(надличностных) идейных ценностей, включающий в себя проявление в определённой ситуации исключительных по средневидовым меркам качеств и способностей, что влечёт ярко выраженные и очень значимые позитивные следствия для одного или более индивидуумов, в интересах которых совершается героическое действие.

[Алек]

Красиво
Но мне как-то по чутью интересней, я вот так чувствую: вот герой, вот менее герой и т.п.

А по определению я бы конечно начал спорить и на счёт обязательности волевого акта(волевой составляющей), "как правило" вносит ещё больше флуктуаций, сравнение с видом(соревновательность, исключительные способности) ИМХО тоже не обязательна(хочется мне допускать героизм и без особо исключительных способностей), ярко выраженные - а могут и не узнать(вот есть у меня допущение и незаметных героев, подвиг неизвестного эдакий). И останется что-то так же размытое и индивидуальное, как и моё "а я так чувствую".

P.S.
Виктор Ирму спрашивает чего вы там делаете с мокрецом? А она "думаем туман".
Надо говорить думаем про туман. А шыш. Они вот не про туман, они его непосредственно... без предлога "думают".

Вот так как-то. Ощущенчески.
Определишь героизм, может и не останется от него ничего, надо оставлять какую-то субъективную переменную.
Вообще совершенно не важно герой кто или нет. Важно и интересно какие у человека герои, т.е. а вот кого героем считает он.
Герои характеризуют в какой-то степени. Так и самого героя наверное характеризует а у кого он записан в героях.
А сами ярлыки не важны - это вроде ниточек отображающих замысловатый узор - ещё одну проекцию личности в окружающую реальность, вариант профиля, ещё одна грань так сказать большого гранёного стакана