Произведения форумчан и не только

[onna]

«Вот и лето прошло, словно и небывало»

А начиналось всё так красиво! Травка зеленела, солнышко блестело, пташка летом жарким в гости к нам летела.
Если спросить меня: какой цвет лета? То я отвечу - зелёный и красный. Синее море с желтым пляжем остаётся таким весь год.
Появляется первая зелень и наш глаз по простому закону спектра уже хочет увидеть красные плоды на зелёном фоне.
Лето словно зелёный ковёр с красным орнаментом из земляники, клубники, малины, вишни, перцев, помидор и яблок радует нас в жаркие дни. Узоры ковра закручиваются в банки варенья, замариновываются летними подарками к столу зимних вечеров. Красные плоды сохранят воспоминания о прекрасном вкусе, цвете, запахе летних дней.
А мы с лёгкой грустью нальём в бокалы красного вина и, выпивая по глотку красный цвет лета, улыбнёмся, встречая золотой листопад осени.

[Samirat]

А именем автора текста поделитесь?
Стиль - интересный. Ёмкий.

[onna]

Я "криворукая")))

[onna]

Звонок

Мой день рождения. Иду на экскурсии по узким улочкам Чешского Крумлова, звонит мобильный телефон, высветилось : «Мама. Омск»
- Анечка, мы тебя поздравляем с днём рождения . Желаем всего самого хорошего. Гордимся тобой, рады, что у нас такая дочь, что внуки у нас такие хорошие от тебя.
Я слышу мамин голос из далёкого Омска, как из далёкого детства и чувствую, как слабею, от её слов становлюсь маленькой. Трубку берёт папа.
- Доченька, я помню твой день рождения. Утром 29 марта я бежал в роддом по замёршим лужам, под ногами трещал лёд, днём снег немного таял от тёплого солнца, а утром снова был схвачен нашей суровой сибирской зимой. Когда прибежал в роддом то удивился, что ноги не промокли, меня как на крыльях несло или на санках – с ветерком. Помню как сейчас свою радость -ты у меня родилась!
Папа любит рассказывать об этом, он умеет помнить только хорошее. Он и меня этому всегда учил, махнёт рукой, словно от беды отмахнётся и скажет: «нормально всё»
Голоса у родителей не постарели, слушаю их знакомые слова и понимаю пока они рядом, я остаюсь ребёнком. Время меняет число лет, меняет внешность и суть, но я остаюсь их ребёнком.
И даже если «ускакали деревянные лошадки и пароходики бумажные уплыли» есть ещё телефонный звонок, который застанет тебя в любом месте и ты снова услышишь «Доченька, как ты?»

[onna]

О Любви · 23.06.05 by Рыжий Ангел

Между сказкой и не сказкой тонкая полоска были. Такая тонкая, что с точки зрения Вечности в ней помещается лишь пара Галактик и тройка другая миллиардов миров. Между сном и бодрствованием тонкая полоска мира. Такая тонкая, что в этом мире среди бесконечности безжизненных звезд затерялась одна Живая Планета.
Может, именно благодаря своей исключительности и светилась она голубыми океанами, зелеными лесами и золотыми пустынями, привлекая холод космоса и растапливая его своим существованием, тем самым, придавая смысл всему, что было “между”.
Рыжий Ангел перелистывал Книгу Судеб сидя на одном из облаков и улыбаясь чему-то своему. Ему нравилось читать чужие судьбы, и, размышляя над ними, смотреть на Живую Планету. В такие мгновения он казался себе мудрым и всезнающим. Конечно, он и был мудрым и всезнающим, но признавался себе в этом крайне редко, большую часть времени, проводя в заботах о душах и сомнениях в правильности своих поступков и помощи.
– Чему ты улыбаешься? – Белый подлетел незаметно и присел рядом.
– Вчера одна моя подопечная подарила мне счастье.
– Она тебе?
– Да. Представляешь? Впервые за вечность не я, а мне – подарили счастье.
– Не представляю! Этого просто не может быть.
– Но это есть.
– Она что – увидела тебя?
– Нет.
– Услышала?
– Нет.
– Ты явился ей в виде мысли?
– Опять не угадал!
– Тогда как же она…?
– Я не знаю как, но я ей почувствовался! Понимаешь? Я вдруг ощутил, что где-то глубоко в ее душе оказался я, и она меня почувствовала всего.
– Бред!
– Я тоже так сначала подумал. Но это было ни с чем несравненное чувство: ощущать себя тут и одновременно в центре ее души!
– И что произошло потом?
– Родилась Любовь.
– Чья?
– Ее ко мне.
– И?
– И моя к ней.
– Но тебе не положено любить смертную!
– Я знаю.
– И как она может любить неизвестно кого? Она ведь даже не осознает что ты в ней и ее любовь – это любовь к смешному Рыжему Ангелу.
– И это знаю.
– Так что же ты собираешься делать?
– Не знаю – Рыжий Ангел счастливо улыбнулся и прошептал – наверное просто Любить.
– Пока не узнает обо всем этом ОН?
– Я думаю, что ОН знает. Ведь Он и есть Любовь.
– Тогда я не понимаю ничего. И уж тем более Его.
– Пути Господни неисповедимы.
– Вот именно. Хотя как раз мы то – Ангелы и должны знать, куда ведет путь. И знаем. Вернее знали, пока ты… – Белый Ангел замолк на полуслове и посмотрел на счастливого Рыжего. Вздохнул и спросил – Что будешь делать?
– Любить. И, наверное, полечу к ней.
– Она все равно тебя не увидит.
– Для любви не нужны глаза. Она почувствует.
Белый внимательно посмотрела на Землю, и покачал головой. О чем тут говорить? Впервые он не мог сказать, что будет завтра. Все – таки, странная штука Любовь. И не познать даже Ангелам Бога. И почему этому Рыжему всегда так везет на взаимоотношения с ним? Любимчик.
А Рыжий расправил крылья и улыбаясь от счастья полетел вниз – на маленькую Живую Планету, между сказкой и былью, между сном и бодрствованием, на которой странные существа люди – умеют Любить. И эта Любовь есть начало всему и венец всего. Может именно поэтому только в этой реальности “между” существует странное понятие “вечность” рождаемое удивительными Людьми.

Jun 23, 200

[onna]

Портрет

О себе я могу сказать твердо. Я никогда не буду высоким. И красивым. И стройным. Меня никогда не полюбит Мишень Мерсье. И в молодые годы я не буду жить в Париже.
Я не буду говорить через переводчика, сидеть за штурвалом и дышать кислородом.
К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека. Да и эта одна начинает иметь свое.

Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром радио и телевидения. И фильм не поставлю. И не получу ничего в каннах. Ничего не получу в смокинге, в прожекторах в каннах. Времени уже не хватит... Не успею.

Никогда не буду женщиной. А интересно, что они чувствуют?

При моем появлении никто не встанет...

Шоколад в постель могу себе подать. Но придется встать, одеться, приготовить. А потом раздеться, лечь и выпить. Не каждый на это пойдет.

Я не возьму семь метров в длину... Просто не возьму. Ну, просто не разбегусь. Ну, даже если разбегусь. Это ничего не значит, потому что я не оторвусь... Дела... Заботы...

И в этом особняке на набережной я уже никогда не появлюсь. Я еще могу появиться возле него. Против него. Но в нем?! Так же и другое... Даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды... Из наших не выйдет. И за мои полотна не будут платить бешеные деньги. Уже нет времени!

И от моих реплик не грохнет цирк и не прослезится зал. И не заржет лошадь подо мной... Только впереди меня. И не расцветет что-то. И не запахнет чем-то. И не скажет девочка: «Я люблю тебя». И не спросит мама: «Что ты ел сегодня, мой мальчик?»

Но зато...

Зато я скажу теперь сыну:
«Парень, я прошел через все.
Я не стал этим и не стал тем. Я передам тебе свой опыт».

М.Жванецкий.

[onna]

«не пожелай себе осла ближнего твоего» Замечательные рассказы!

Тэффи. Бабья доля

Наружность у Маргариты Николаевны была, что называется, интересная. Можно было изучать ее часами и все равно ничего не понять.
Какой, например, она масти? Волосы у нее темно-рыжие в локонах, желтые на висках, красные на темени, вишневые на затылке.
Где правда? Куда смотреть с доверием? Куда со снисхождением к женской слабости? Куда с осуждением? Куда с восторгом?
Брови черненькой ниточкой без волос — как пигмент. Ресницы синие. Ноздри сиреневые. Губы оранжевые. Зубы фарфоровые, голубоватые с золотом.
И весь этот хаос и игра красок озаряются мудрым выражением тусклых серых глаз. Глазам пятьдесят четыре года.
У Маргариты Николаевны репутация умной женщины. К ней приходят за советом в психологически трудную минуту. Исключительно женщины. В материально-трудную минуту к ней не приходят. Вполне логично. Раз она умная, значит, денег не даст.
Маргарита Николаевна садилась на диван спиной к свету, психологически запутанную даму сажала лицом к окну — от чего не только душевные, но и физические ее тайны, вылезали наружу — и задавала наводящие вопросы.
Иногда после двухчасовой беседы совет являлся совершенно простым и очень коротким!
— Да плюньте и все тут.
— То есть как так плюнуть? — удивлялась запутанная женщина. — Ведь он же, однако, безумствовал, он возил меня четыре раза обедать. У меня было столько неприятностей от мужа, приходилось врать и ему, и дочке, и... и, наконец, Андрею Петровичу, который очень страдает. Так же нельзя. Как говорится — за что боролись?
— Плюньте, плюньте и плюньте! — спокойно повторяла Маргарита Николаевна. — Я понимаю все. Он вас бросил, и вы в отчаянии. Когда человек в отчаянии, он должен прежде всего плюнуть.
— А я специально для него купила шляпу с голубем.
— Шляпу с голубем амортизируйте в смысле Саблукова. Он ведь вам нравился.
— Да, но ведь это не то.
— И слава Богу, что не то.
— А вы знаете, что этот негодяй теперь ухаживает за Кротовой. Она дура и урод и совершенно мне не нравится.
— А вам нужно, чтоб человек выбирал вам соперницу непременно по вашему вкусу?
— Ну, знаете, все-таки не так обидно, если изменил из-за красавицы. А то променял на урода.
— Напротив, гораздо обиднее, если из-за красавицы. С уродом нет-нет, да о вас и вспомнит с удовольствием, а с красавицей, если и вспомнит, так только вам же к невыгоде.
— Все-таки все это очень трудно пережить! — вздыхает покинутая.
— А что же, он был очень интересен, этот тип?
— Он? Интересен? Да вы смеетесь надо мной! Это такое ничтожество, такой негодяй! Плечи косые, ноги кривые, морали никакой, менталитета ни малейшего. Тощища с ним адовая. Сама не знаю, как я могла столько времени с ним вытерпеть. Четыре раза — подумайте только! — четыре раза обедала. Прямо дурман какой-то. И обеды длинные, в пять блюд с кофием. Ведь все это надо было вытерпеть. Молчит и ест. Жует, как овца — нижней челюстью из стороны в сторону. И при этом, заметьте, — никакой морали. Я даже не понимаю, почему я так страдаю от его измены. Ну добро бы красавец, темпераментный, светский. Такая дрянь, да еще, изволите ли видеть, охладел. Охладевшая дрянь. А я расстраиваюсь. И почему?
— Дорогая моя, — говорит Маргарита Николаевна. — Если сидишь под деревом и птичка испортила тебе шляпку, то тебе совершенно безразлично, что это за птичка — соловей или ворона. Так вот. Изменил ли тебе шекспировский Ромео или приказчик из башмачной лавки — одинаково неприятно.
— Ну все-таки стерпеть обиду от приказчика трудн— Наоборот. Тут по крайней мере есть сознание, что он не мог понять тонкой натуры и оценить изящной красоты.
— Так что же мне делать?
— Плюнуть, дорогая моя. Иначе — сама понимаешь — только хлопоты да расход. Покинутая женщина прежде всего бежит в «инститю де ботэ». Для поднятия духа, это во-первых, а во-вторых, из-за надежды, что если негодяй увидит ее в новом, освеженном виде, так ахнет и вернет ей свое сердце.
Затем покинутая женщина с той же целью и по той же причине бежит к портнихе и к шляпнице и тратит деньги на туалеты и шляпы. Так вот, подумайте сами. Огорчение, в конце концов, пройдет само собой. Ведь не думаете же вы всю жизнь оплакивать вероломство такого ничтожного типа.
— Ну еще бы! Того еще не хватало!
— Ну вот, я и говорю. Все пройдет, а деньги за платья плати. И за шляпы плати. И все без толку. Так уж лучше плюнуть.
— Все это хорошо, — вздохнула покинутая женщина, — но нервы от этих неприятностей очень расстраиваются.
— Надо клин клином вышибать. Тебе изменили, так и ты измени.
— Да так скоро, как говорится, не подберешь. И потом все-таки еще живы отголоски прошлого.
— Ничего. С отголосками легко справиться. Попей валерьянки.
— Пила-а.
— Еще попей.
— И еще пила-а.
— Ну, так пойди к нервному доктору.
Покинутая женщина задумалась.
— Вот Лиза Раканова ходила.
— Ну что же, помог?
— Очень даже.
— А что с ней было?
— Муж удрал с балериной. Ну она, конечно, очень страдала. Главным образом, было обидно, что балерина тяжело прыгала. Это даже критика отметила. Ну вот от этого обстоятельства она особенно остро страдала. Ну и пошла к нервному доктору. Рассказала ему про свою беду. Он ее страшно пожалел, даже по руке погладил и тоже насчет валерьянки очень горячо говорил. Потом, видит, что совет этот не принимается, он и говорит, вот как вы сейчас: «Если он такой подлец, что вам изменяет, так и вы ему измените».
Ну она, конечно: «Ах, ах! Как это возможно, я его так любила, я себе прямо представить не могу».
А он, доктор-то, говорит: «И ничего тут нет страшного». Да трах, трах, трах, взял да и поцеловал ее. «Что, говорит, ведь не страшно?»
— А что же это за трах-трах? — спросила Маргарита Николаевна, удивленная странным звукоподражанием.
— А это так говорится. Просто для изображения неожиданности.
— Ну и что же?
— Ну и ничего. Развелась с мужем и вышла замуж.
— За этого самого доктора?
— Нет, что ж так мрачно. За какого-то инженера.
— Да, нервные доктора они иногда очень помогают, — задумчиво проговорила Маргарита Николаевна. — Наука сильно шагает вперед.
— Не знаю только, счастлива ли она во втором браке. Если опять на бабника попала, так не долго счастье протянется.
Маргарита Николаевна посмотрела на покинутую женщину очень строго и сказала:
— Ну уж это, милая моя, вы оставьте. Бабников вам в обиду не дам.
— Ну чего же в них хорошего? — возмутилась покинутая. — Сегодня ухаживает за мной, а вчера ухаживал за другой, а завтра будет ухаживать за третьей. Ведь это же возмутительно. А послезавтра еще за другой.
— И отлично, — спокойно решила Маргарита Николаевна. — Если бы он всегда ухаживал за другой, так на твою долю никогда бы ничего и не досталось.
И действительно, нам, средним женщинам, только и радости, что от бабников. И как можно превозносить однолюба? Однолюб — да ведь это самый ужасный тип. Для него, конечно, очень удобно. Один раз раскачался, полюбил, и никаких хлопот. Сиди и страдай. Но для окружающих какая картина! Тощища-то какая. Ни на кого не смотрит, буркнет что-нибудь себе под нос и в десять часов спать пойдет.
Бабник рюмочку коньячку выпил и пошел кренделя выписывать. Комплимент направо, комплимент налево, той, которая визави, закрутит тухлый глаз, — молчу, мол, но страдаю. И всем весело, и всем хорошо.
К однолюбу не подступишься. Любезности не жди. Комплимент считает изменой идеалу. Если с однолюбом пошутишь, он посмотрит исподлобья, покраснеет и станет искать свою шляпу.
Уходит домой раньше всех. А дома страдалица-жена, отославшая его одного под предлогом головной боли, спешно подбирает чьи-то окурки и переставляет в комнате предметы в симметрическом порядке.
И там, значит, от однолюба заботы и горе.
Бабник у себя дома не засиживается. Вечно ему куда-нибудь бежать надо. Поэтому жена его присутствие ценит, а отсутствие употребляет с пользой для себя.
Кроме того, бабник существо абсолютно безопасное. Никогда он не разведет никакой трагедии. Для него все легко. Измены прощает охотно, не всегда даже и замечает их. В переживание не углубляется. Ревнует ровно постольку, поскольку это женщине льстит. Не то что притворяется или сдерживается, а просто таков по натуре.
Однолюб любит философствовать, делать выводы и чуть что — сейчас обвиняет, и ну палить в жену и детей.
Потом всегда пытается покончить и с собой тоже, но это ему почему-то не удается, хотя с женой и детьми он промаха не дает.
Впоследствии он объясняет это тем, что привык всегда заботиться в первую голову о любимых существах, а потом уж о себе. «Кое-как, да как-нибудь. Сам я всегда на втором плане».
— Да, милочка, — закончила свою речь Маргарита Николаевна. — Никогда не браните бабников и бойтесь однолюбов.
Покинутая подумала, вздохнула и спросила с сомнением:
— А может быть, мне влюбиться в Шуриного мужа? Я ему нравлюсь.
— В дурака Митеньку? Ну, милая, таких штук никогда делать не следует. Это грех прямо против десятой заповеди.
— Как десятой? Седьмой. Не прелюби-то в седьмой.
— В седьмой — там вообще, а в десятой прямо указывается: «не пожелай себе осла ближнего твоего». Увлечь Митеньку! Да ведь это все равно, что с чужого двора осла свести. Некрасиво.
— Так как же... — снова начала покинутая.
Но Маргарита Николаевна остановила ее властным жестом и сказала проникновенно:
— Плюнь.

[Modus]

Стихи, посвящённые погибшему вчера Александру Бушуеву.

Мутные волны Невы,
Мощь водяного потока,
Ложе гранитной канвы -
Грань отведённого срока.
Срок, отведённый на бой,
Бдение без остановки.
Отдых заброшен тобой.
Рвутся обмана верёвки,
Яростно ты воплощал
Чистые помыслы духа.
Падая, снова вставал
В ясных глазах было сухо.
С рифмами наперевес
Вёл за собой батальноны
Мчался вперёд - и исчез...
Быстро, внезапно, без стона.
В полном горении - сбой.
Прервана миссия грубо.
Смыт равнодушной волной.
Врезался в память обрубок.

[onna]

Читала интервью Губермана "Смех продлевает жизнь читателям, но не авторам"
Он говорит о ушедшем из жизни в 47 лет хорошем писателе из Питера Дмитрии Горчеве
Нашла его рассказы, про любовь, секс и всё такое...)))

О влюблённых

Любовь — это очень прекрасное чувство.
Когда человек влюблённый, это чувство захватывает его целиком, без остатка. Он запросто продаст Родину, отца родного, мать-старушку; он украдёт, зарежет, подожжёт, и даже сам не сообразит, чего наделал.
Со стороны влюблённые производят неприятное впечатление.
Оставишь их одних на пять минут, кофе поставишь, вернёшься — а они уже на пол свалились. Или сидят, но рожи красные, глаза выпученные и языки мокрые. И сопят.
Влюблённые вообще много сопят, чмокают и хлюпают. Из них все время что-то течёт. Если влюблённых сдуру положить спать на новую простыню, они её так изгваздают, что только выбросить.

Если влюблённый один, то у него есть Предмет Любви.
Если Предмет Любви по легкомыслию впустит такого влюблённого хотя бы на пять сантиметров внутрь, он тут же там располагается, как маршал Рокоссовский в немецком городе, вводит комендантский час и расстрел на месте, берёт под контроль внутреннюю секрецию и месячный цикл. При этом он редко оставляет потомство, потому что всё время спрашивает: "Тебе хорошо? А как тебе хорошо? Как в прошлый раз или по-другому? А как по-другому?"
Зато когда влюблённого оттуда прогоняют, он немедленно режет вены и выпрыгивает в окошко. Звонит через два часа в жопу пьяный и посылает нахуй. Через две минуты опять звонит, просит прощения и плачет. Такие влюблённые вообще много плачут, шмыгают носом и голос у них срывается.
Одинокого влюблённого на улице видно за километр: голова у него трясётся, потому что газом травился, но выжил; идёт он раскорякой, потому что в окошко прыгал, но за сучок зацепился и мошонку порвал. А на вены его вообще лучше не смотреть — фарш магазинный, а не вены. Но при этом бодрый: глаза горят, облизывается, потому что как раз идёт Выяснять Отношения. Он перед этим всю ночь Предмету Страсти по телефону звонил, двадцать четыре раза по сто двенадцать гудков, а теперь торопится в дверь тарабанить, чтобы задавать Вопросы. Вопросы у него такие: "Ты думаешь, я ничего не понимаю?", "Почему ты не хочешь меня понять?" и "Что с тобой происходит?".
Ещё он говорит: "Если я тебе надоел, то ты так и скажи" и "Я могу уйти хоть сейчас, но мне небезразлична твоя судьба". Ответов он никаких не слушает, потому что и так их все знает.
А ещё иногда он напишет стишок и всем показывает, стыда у них вообще никакого нет.

В целом же, влюблённые — милые и полезные существа. о них слагают песни и пишут книги. Чучело влюблённого с телефонной трубкой в руке легко может украсить экспозицию любого краеведческого музея, хоть в Бугульме, хоть в Абакане.
И если вам незнакомо это самое прекрасное из чувств, вас это не украшает.
К сожалению, вы — примитивное убогое существо, мало чем отличающееся от виноградной улитки или древесного гриба. На вас даже смотреть противно, не то, что разговаривать.
До свидания.

[onna]

"Слова разбрасываются щедро, их не отсчитывают как мелкие монетки. И не надо думать ни о грамматике, ни о фактических ошибках, ни о противоречиях – ни о чем. Только говори. И если вы говорите с тем, кто умеет слушать и вслушиваться, он прекрасно вас поймет, даже полную бессмыслицу. Вот именно такой разговор ведет к полному единству, так заключается нерушимый брачный союз, не важно, говорите ли вы с мужчиной или с женщиной. Мужчина, говорящий с другим мужчиной, вступает в такой брак, так же как женщина, говорящая с другой женщиной. А вот настоящие супружеские пары редко наслаждаются такими беседами по само собой разумеющимся причинам.
Разговор, подлинный разговор, по-моему, одно из самых ярких проявлений человеческой жажды всеохватного слияния. Натуры восприимчивые, люди, способные чувствовать, стремятся создать какие-то глубокие, тонкие, более прочные связи, чем это установлено обычаями и дозволено договорами. И насколько они превосходят все мечтания творцов социальных и политических утопий. Человеческое братство, если даже оно наступит, – детский сад в драме человеческих отношений. Когда человек откроется по-настоящему, когда он позволит себе самовыражаться без боязни быть осмеянным, осужденным, гонимым, тогда он прежде всего должен проявить себя в любви. В истории человеческой любви все мы застряли еще на первой главе. Даже здесь, в царстве личного, наблюдается скудный, дешевенький ассортимент. Наберется ли хотя бы десяток героев и героинь любви, чтобы следовать их высокому примеру? Учебники переполнены именами великих королей и императоров, государственных мужей, полководцев, всевозможных художников, ученых, изобретателей, открывателей – а где же великие любовники? Покопаешься в памяти и придешь все к тем же Абеляру и Элоизе, Антонию и Клеопатре, к истории Тадж-Махала. И так много здесь насочинено, преувеличено, приукрашено людьми, знавшими только нищую, убогую любовь, которым в ответ на их мольбы были посланы эти сказки и мифы. Тристан и Изольда – какая чарующая сила в этой легенде, все еще живущей в нашем мире и возвышающейся, как снежная вершина Фудзиямы, над равнинами современного романа!"

Г.Миллер Сексус