И поэзия...

[onna]

Денис Давыдов

Поэтическая женщина

Что она?- Порыв, смятенье,
И холодность, и восторг,
И отпор, и увлеченье,
Смех и слезы, черт и бог,
Пыл полуденного лета,
Урагана красота,
Исступленного поэта
Беспокойная мечта!
С нею дружба - упоенье...
Но спаси, создатель, с ней
От любовного сношенья
И таинственных связей!
Огненна, славолюбива;
Я ручаюсь, что она
Неотвязчива, ревнива,
Как законная жена!

[Темур]

Светлана Ширанкова, "Кошка Шредингера"

Доктор Шредингер, Ваша кошка еще жива.
Написала бестселлер, прекрасно играет в покер
(На каре из тузов ей всегда выпадает джокер),
Раздает интервью, в интернете ведет журнал,
И, сказать по секрету, весьма популярный блоггер.

Ящик – форма Вселенной, какой ее создал Бог.
Геометрия рая: шесть граней и ребра-балки,
По периметру – вышки, забор, КПП, мигалки.
Иногда вспоминается кресло, камин, клубок,
И его почему-то бывает ужасно жалко.

Доктор Шредингер, Ваша кошка не видит снов,
Бережет свою смерть в портсигаре из бычьей кожи,
Не мечтает однажды создателю дать по роже,
Хочет странного – редко, но чаще всего весной.
Любит сладкое. Впрочем, несладкое любит тоже.

Вероятности пляшут канкан на подмостках стен,
Мироздание нежится в узких зрачках кошачьих.
Ваша кошка, герр Шредингер, терпит невольный плен
И не плачет. Представьте себе, никогда не плачет.

[Темур]

Люди пришли на сияющий Запад, миновав по пути Восток
Тьма, саранча, инфлюэнца и голод, запах немытых ног,
ноль интеллекта, но много камней, зубы и ржавый стилет,
и шли они целых четырнадцать дней, а может быть, сорок лет.

Люди пришли безо всякой морали, наивные, словно хорьки.
Встретили гномов и отобрали у гномов их молотки.
Гномы отчасти лишились работы, отчасти лишились слов
и научились устраивать ДЗОТы на базе полых холмов.

Там, где когда-то шумела листва, где дриады встречали рассвет,
Люди срубили листву на дрова, построили сельсовет,
придумали миф о правах человека, порох и маргарин,
а нечистоты сливали в реку, пачкая добрых ундин.

Было у эльфов три бриллианта, нажитых честным трудом.
Люди пришли, и нашли, и украли, и один разбили потом.
второй утопили в волнах, а третий – в розыске до сих пор.
Эльфы поплакали в дальних кустах – и развели террор.

Смутные тени скользили во мраке, на каждой – зеленый берет.
Эльфы врывались в людские бараки с криками: "За Элберет!",
Люди, которым приспичило выжить, бросили пить и курить.
Они заложили недвижимость гномам и отправились мстить.

Люди сжигали леса напалмом, душили эльфийских детей,
пленных они прибивали к пальмам обломками их же костей.
Орки при виде подобных разборок враз от войны отреклись,
сломали мечи, попрятались в норах и основали Гринпис.

Последние эльфы в тайне глубокой построили новый ковчег,
взяли по паре гномов и орков и прокляли Запад навек.
Они пели и плакали в душных трюмах, отдавшись на волю вод.
А люди не стали особенно думать, куда "Титаник" плывет.

Все террористы смотались в Бейрут, захватив ковер-самолет.
но и в Бейруте они не живут, и вообще никто не живет.
Потому террористы – жертвы людей, пришедших издалека,
а каждый пришедший на Запад – злодей, кровь на его руках.

Канули в лету эльфийские стоны, время замкнулось в круг.
Люди сидят на западных склонах, с интересом глядя на Юг.
Мальчик! Запомни песню мою, и помни ее хорошо.
Люди пришли на Запад, и Запад от них не ушел.

(с)

[onna]

Каждый день судьбу благодарю.
Каждый вечер подвожу итоги.
Не сверяюсь по календарю,
Дорожу сегодня очень многим.
Все закономерно и светло.
Все зачем-то было очень кстати.
То, что опалило, — не сожгло.
То, что было болью, стало статью.
Кто ушел, тот должен был уйти.
Кто нашелся — значит, так и надо.
Ветрам дуть, а солнышку светить.
Самым близким быть со мною рядом.
Провожать, встречать, учить, жалеть,
Обнимать, лелеять, быть построже.
Знать, что ты на этой же земле,
Зыбкость мира ощущая кожей.

Марина Цветаева

[Маргарита]

Вероника Тушнова

Так уж сердце у меня устроено

Так уж сердце у меня устроено —
не могу вымаливать пощады.
Мне теперь – на все четыре стороны…
Ничего мне от тебя не надо.
Рельсы – от заката до восхода,
и от севера до юга – рельсы.
Вот она – последняя свобода,
горькая свобода погорельца.
Застучат, затарахтят колеса,
вольный ветер в тамбуре засвищет,
полетит над полем, над откосом,
над холодным нашим пепелищем.


Бывало все: и счастье, и печали…

Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.


ПИСЬМО

Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем.
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своем?

[Tytgrom]

Дворец Трезини

В краю, где суровые зимы
И зелень болотной травы,
Дворец архитектор Трезини
Поставил у края Невы.
Плывет смолокуренный запах,
Кружится дубовый листок.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.
Земные кончаются тропы
У серых морей на краю.
То Азия здесь, то Европа
Диктуют погоду свою:
То ливень балтийский внезапен,
То ветер сибирский жесток.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.
Не в этой ли самой связи мы
Вот так с той поры и живем,
Как нам архитектор Трезини
Поставил сей каменный дом? -
То вновь орудийные залпы,
То новый зеленый росток.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.
Покуда мы не позабыли,
Как был архитектор толков,
Пока золоченые шпили
Несут паруса облаков,
Плывет наш кораблик пузатый,
Попутный поймав ветерок, -
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.
(А.Городницкий)

[Tytgrom]

Решили крысы воевать с котом,
Что охранял амбары за углом.
И начали беднягу донимать:
Дразнить, вредить и за усы таскать.
Был кот домашний, тихий либерал,
И крысам очень многое прощал.
Ну, украдут они чуть-чуть зерна -
Так кладовая доверху полна.
Мороки будет больше их ловить,
Куда приятней сливки мирно пить.
Пытался кот тех крыс увещевать,
Про Леопольда сказки им читать.
Но крысы лишь наглели на глазах
И на кота нагнать пытались страх.
Ловили мышеловками его
И съесть еще грозились самого.
От беспокойства кот наш похудел,
Не спал ночами, досыта не ел,
Озлобился, порою стал рычать,
Но крысы продолжали доставать.
В его корзинке сделали гнездо,
Старались поступать ему назло.
И кот, в конце концов, рассвирепел,
Всех крыс в одну минуту просто съел.
Мораль сей басни, в общем-то, проста:
Не делай диким мирного кота.

Алексей С. Железнов

[Темур]

Однажды, выпив бочку эля,
Взял в зубы сыр и влез на ёлку гном.
Держась руками за верхушку ели,
Он дерево раскачивал при том.
Он восхищался полною луною,
Смотрел на звёзды и мычал под нос...
И тут тенистою лесной тропою
Под эту ель эльфийку хрен принес.

Эльфийку, дочь лесов родную
Безмерно и бескрайне возмутил
Тот факт, что ель живую и святую
Гном раскачал и этим осквернил.
Не в силах сдерживать свой гнев и раздраженье
Эльфийка заявила, чтобы гном
Слез с ели по возможности быстрее
И не раскачивал её при том.

Эльфийка, к слову, вся была такая,
Как и положено эльфийке быть:
Рука, рука, нога, нога другая,
Тугая попка и тугая грудь...
Но, видимо, ума ей не хватало:
Она была при луке, но... без стрел
И это дело столь заметно стало,
Что разглядеть с верхушки гном сумел.

И гном в ответ ей рассказал балладу
Про мать, про бабку и эльфийский лук,
Про всех эльфийских принцев спел руладу...
Сыр выпал - не было свободных рук.
А гном уже не мог остановиться -
Его несло, слова его текли,
Он предложил эльфийке удалиться
И жестом указал, куда идти.
Но, сделав жест, он... выпустил верхушку,
Взмахнул руками, чью-то мать позвал,
Припомнил няню, вспомнил, где же кружка
И на эльфийку весом всем упал.

Вдруг неожиданно из темного подлеска
На злобной ящерице появился орк.
Увидев сыр, он к сыру дернул с места,
Ведь орки тоже в сыре знают толк.
Он мигом скрылся в местном лесопарке,
С собой кусочек сыра унося.
Эльфийку орк не тронул по запарке -
Потом он вспомнит, что не тронул зря.

[Tytgrom]

Спит маленький "сепаратист"...
Под щёчку положив ладошку...
А в небе - шум, и гам, и свист...
И это всё - не понарошку...

Он спит, но сон взрывает страх...
Так гладь реки взрывает камень...
Всё в этом детском сне - не так...
И он теснее жмётся к маме...

Откуда знать ему, что он...
Давно записан в "террористы"...
Что вычислен и осуждён...
На страх и на...возможный выстрел...

Что прав лишён и должен он...
Жить в тёмном и сыром подвале...
И не волнуется ООН...
Идёт игра , а он забанен...

Спит маленький "сепаратист"...
Под щёчку положив ладошку...
А в небе - шум, и гром, и свист...
И это всё - не понарошку...
Вита Савицкая

[Tytgrom]

Ей чудился веселый смех
Ее внучат звонкоголосых.
Она, споткнувшись, села в снег,
Уже не чувствуя мороза.

Ей виделся родимый дом,
Резные ставни, а в оконце -
Внучата – носики в стекло,
Залитое весенним солнцем…

Как быстро выросли они,
И деревенские просторы
Решили, повзрослев, сменить
На шумный, суетливый город.

Помочь стремилась, чем могла;
Но что ей, старенькой, по силам?
Свой дом в деревне продала -
И деньги внукам разделила.

Сама к подруге жить пошла.
Шли годы…Верная подруга
Слегла и вскоре умерла;
А после вовсе стало туго:

Нашлась покойницы родня.
Имея право на избушку,
Они не медлили ни дня,
И дверь закрыли за старушкой.

Бабуся в город подалась,
Пожитки сложены в платочек;
Но, чтобы бабушка жила
У них, никто теперь не хочет.

У всех дела, у всех – семья,
И места мало, и забота;
И почему, допустим, я,
А не еще из наших кто-то.

Лишь младшенький бабусе дал
Приют; он был всегда сердечным.
Вот, только, строгая жена
Его пилила бесконечно.

Бабуся, внука пожалев,
Собралась как-то зимней ночью,
Когда все спали – и во мгле
Пошла, куда глядели очи.

Безлюдной улицей брела,
Потом проселочной дорогой,
Ведущей в сторону села,
Пока не подкосились ноги…

Ей чудился веселый смех
Ее внучат звонкоголосых.
Она, споткнувшись, села в снег,
Уже не чувствуя мороза.

Ей виделся родимый дом,
Резные ставни, а в оконце -
Внучата – носики в стекло,
Залитое весенним солнцем…

Присевший рядышком на снег,
К ней Ангел нежно прикоснулся –
И в мир иной, жалея всех,
Тихонько перешла бабуся.
Курьянов Юрий