[Sergey]

Закрепление успеха
Армия куряжан сдалась без боя, но успех нужно закрепить.

На следующий день куряжане встают неохотно, работают плохо. Во второй половине многие начинают прятаться. Нарушителей очень много. В этой ситуации взыскания работать не будут.

Взыскание только тогда имеет полезное действие, когда выталкивает человека из общих рядов и поддерживается общественными мнениями

1. Итак, работают плохо. Как Макаренко проводит работу над ошибками?
Макаренко обращается к сводном отряду:
— Ну, ребята, работа ваша дрянь… Возьмусь за вас сегодня на собрании. К чертям собачим с такой работой!
Хлопцы покраснели, и один из них, выше ростом, ткнул сапкой в моем направлении и обиженно прогудел:
— Так сапки тупые… Смотрите…
— Брешешь, — сказал ему Тоська Соловьев, — брешешь. Признайся, что сбрехал. Признайся…
— А что, острая?
— А что, ты не сидел на меже целый час? Не сидел?
— Слушайте! — сказал я сводному. — Вы должны к ужину закончить этот участок. Если не закончите, будем работать после ужина. И я буду с вами.
— Та кончим, — запел владелец тупой сапки. — Что ж тут кончать?
Тоська засмеялся:
— Ну, и хитрый!

Макаренко отмечает: хороший знак - демонстративных отказов от работы почти не было.

2. С теми, кто самовольно уходит из колонии и не участвует в общей работе, работает коллектив. Макаренко называет такие действия «мистериями ». Жертва «мистерии» оказывается в центре внимания, и горьковцы тонко стебутся над ними. Пары таких случаев хватает, чтобы у остальных исчезло желание поступать пропускать работу.

3. Немного труднее было с симулянтами.
Например Ховрах. Уже на третий день у него начались солнечные удары, он со стонами залезал под кусты и укладывался отдыхать. С такими умел гениально расправляться Таранец. Лежит Ховрах под кустом, и тут прибегает карета «скорой помощи», и начинают обдувать кузнечным мехом «больного». В итоге Ховрах бесславно возвращается в свой отряд.

Макаренко пишет:
Разумеется, это были партизанские действия, но они вытекали из общего тона и из общего стремления коллектива наладить работу. А тон и стремление — это были настоящие предметы моей технической заботы.

4. Огромное впечатление на куряжан произвел вечер Горького. Многие из них были не очень начитанными, и рассказ о жизни Горького произвел на них такое же впечатление, как в свое время и на горьковцев. Но еще больше их поразила переписка с Максимом Горьким.
Коротков (бывший главный «пахан» Куряжа ) произносит речь:
— Я скажу новым горьковцам… вот, как я. Только я не умею говорить. Ну, все равно. Хлопцы! Жили мы тут, и глаза у нас есть, а ничего мы не видели… Как слепые, честное слово. Аж досадно — сколько лет пропало! А сейчас нам показали одного Горького… Честное слово, у меня все на душе перевернулось… не знаю, как у вас…
Коротков придвинулся к краю сцены, чуть чуть прищурил серьезные красивые глаза:
— Надо, хлопцы, работать… По другому нужно работать… Понимаете!
— Понимаем! — закричали горячо пацаны и крепко захлопали, провожая со сцены Короткова.

На другой день я их не узнал. Отдуваясь, кряхтя, вертя головами, они честно, хотя и с великим трудом, пересиливали известную человеческую лень. Они увидели перед собой самую радостную перспективу: ценность человеческой личности.

* * *
Да, вот что значит сильная идея. Если в первый момент куряжане просто восхищались и завидовали горьковцам, то после этого вечера их объединяли общие ценности. Куряжнан больше не было, остались одни горьковцы.