|
Я думаю, что совесть в чистом виде, как и честь, не осталась.
Она, совесть, если и наличествует, то в тесной увязке с критическим умом.
Совесть стала заложницей циничного ума. Если ситуация грозит мне неприятностями, то ум говорит совести, ты сиди там, и помалкивай, больно надо мне слышать твой голос, когда тут решается важный вопрос моего благополучия. В конце концов совесть становится мерилом эмоционального состояния Эго: если мне плохо, то совесть автоматически глушится, если хорошо, то совесть моя в любом случае спокойна.
Совесть стала не нужной роскошью в век технического человека. рудиментарным психоорганом, выполяняющим лишь показную псевдофункцию. Совесть погребена под толстым слоем цинизма, который гордится собой и в этой высокомерности загоняет совесть в самый дальний угол.
Но совесть лишь делает вид, что засыпает. Она как кошка бдит даже в сонном состоянии. Все помнит, и обо всем напомнит. Рано или поздно она может проснуться, и вспомнить то, что произошло даже много лет назад. Об этом хорошо сказал Кьеркегор:
«Грех продвигается вперед в своих последствиях, раскаяние следует за ним по пятам, правда, всегда отставая на мгновение. Страх забегает вперед, он обнаруживает эти последствия еще до того, как они наступили. Страх в отчаянии бросается в объятия раскаяния. Раскаяние отваживается на последнюю попытку. Оно постигает последствия греха как наказание, а гибель – как следствие греха. Оно погибло, его суд состоялся, приговор не вызывает сомнений, а усугубление осуждения состоит в том, что индивида следует протащить по жизни до самого места казни. Другими словами, раскаяние стало безумным»
Об этом же и фильм "Остров".
|