[Irina]

Освобождение из Карфагена.

посв. Рассудку.

- И всё-таки я считаю, что Карфаген должен быть разрушен,- Катон прошёл на своё место в Сенате. Сенат молчал. Долгая война истощила силы РОимлян, но варвары не хотели сдавать цветущий город, полный драгоценностей, тканей и солнца. Варвары хотели жить по своим свободным, далёким от римской дисциплины зыконам. Город бурлил и сиял. Многолетние осады и атаки, казалось, мешали ему не больше, чем слепни и мухи, кружащиеся над влюблённой четой, охваченной пламенем страсти.
Время такой любви давно миновало для супружеской четы Фабия Максимилиана. Он принадлежал к категории всадников по рождению, однако, не любил владеть мечом и практически не владел им. С детства он был погружён в задумчивую тень своих мутно-острых мыслей, мешавших ему обращать внимание на что-либо, кроме собственной персоны. Он много читал и размышлял, делясь своими мыслями с супругой, всегда верно ухватывавшей суть и подсказывающей ход мысли в запутанных извилинах его мозга, подобно нити Ариадны, ведущей к выходу из безвыходного Лабиринта с Минотавром. Фабий ценил жену, любил её как мог, но часто раздражался и постоянно искал ссоры с нею. Почему? Не потому ли, что к его позоруи жена была старше и мудрее? Не потому ли, что её яркая глубокая красота приковывала взгляды, миновавшие её мужа? Ревновал ли он? Безусловно. Сам факт её жизни среди других людей уже был причиной и поводом для ревности. Он хотел обладать ею один, как обладал огромным домом и садом Карфагена, колесницами и галерами, рабами и собаками, колесницами и галерами, драгоценными камнями и рпурпурными тканями. Гордая порода её отца - всадника Данауса Штайнера, героически рпавшего недавно, отражая атаку римлян, не позволяла ей сделаться предметом для обладания. Она отлично исполняла роль знатной матроны, храниптельницы домашнего очага, матери аполлоноподогбного сына, исполняющей свой тягостный долг супруги, распорядительницы рабов. Но сама она не была рабыней, какой хотел видеть её супруг. Она часами простаивала перед огнём очага, хранительницей которого была, подобно Гее. Она часами смотрела в огонь. Потом возлежала на ложе и писала литеры на листах бамбука, никому не показывая их.
Фабия беспокоила тайная жизнь супруги. Как-то он по-тихоньку от жены извлёк из тайника её тексты и прочёл. От ужаса волосы дыбом встали на его круглой большой голове. Это были рецепты кушаний ии настоев. Это были письма к неизвестному емау мужчине, это были письма и самого незнакомца к ней.
--------------------------------------------------
Незнакомец появился в её жизни внезапно. Он выскользнул из древесной тени рядом со склепом её отца, который она посещала в полном одиночестве. Она носила бело-чёрный траур, избегая других цветов. Она не брала с собою к склепу ни сына, ни мужа, ни рабынь, ни рабов, ни без памяти любивших её чёрных сук Грету, Бэллу и Гжелу.
Незнакомец нарушил её одиночество, выскользнув из тени на яркий дневной свет. Он низко склонилс перед дамой и представился:
- Простите, госпожа, что нарушаю Ваше одиночество, чтящее достойную память Вашего отважного отца, павшего в сраженьи смертью храбрых. Я - странствующий лекарь, странствующий учитель и странствующий судья. Моё имя давно позабыто теми, кто должен бы помнить. Меня зовут Самаус Дан, наш род правил Карфагеном ещё до основания Рима, во времена Ариадны и Минотавра. Я ждавно наблюдаю за Вами, Прекрасная Госпожа и нахожу, что Вас снедает тоска и чёрная меланхолия. Лекарям Вы не верите. Учителей - презираете. Судей - ненавидите. Однако, я принял эстафету от недобюежавшего Марафон грека Сократа. Я исцеляю не тело, а "душу", как назовут поле Психеи мученики за Ученье ещё не пришедшего Мессии, в которого веруют иудеи, не поклоняющиеся богам. Я учу тех, кто хочет учиться тому, в чём они хотят достичь совершенства и сужу тех, кто нарушает Законы Космоса и служит Хаосу, которого нет. Я пришёл к Вам как Друг и Лекарь, как Учитель, потому что Вы неподсудны. Вас увлёк в топкие болота хаоса и мутных сумерек Ваш недостойный называться мужем супруг. Вы страдаете телом и духом. Вы больны и Ваша боль болит в Вашем аполлоноподобном сыне. Его разрывает на части между отцом и матерью, и он, конечно, как достойный мужчина, выберет отца, даже несмотря на то, что тот не достоин. Но спасение близко, моя госпожа. Оно - рядом. Вы просто его не видите. Возьмите лист бамбука, стило и запишите свои мысли, а я их прочту. Мы станем с Вами добывать истину через логику и софистику, через теоремы, аксиомы, через геометрию и арифметику, через риторику, через жизнь. Я принёс Вам свой текст о боли. Текст содержит метод по преодолению боли. Именно этим методом и пользовался Прометей, когда Орёл клевал его печень.
Карфагенянка Ираида стояла, словно поражённая громом средь ясного неба. Из-под насурмлённых бровей и ресниц текли чёрные сролёные слёзы. Неподвижный рот хранил молчание. Вдруг она протянула к нему руку и сказала:
- Спасибо-спасибо-спасибо! Как же долго я ждала Вас. Думала, отправлюсь в Аид, недождавшись. Дрождалась, Слава Неведомому Богу!
Она взяла рукопись и приблизилась к нему ещё и ещё. Потом она склонилась и поцеловала бамбук, а он, в ответ на это, спокойно и властно полцеловал её в губы так, словно имел на это право, словно был её супругом.
Свидания происхождили ежедневно, когда Фабий покидал дом, отправляясь в библиотеку или баню. Она не ведала где дом незнакомца и не спрашивала его об этом. Она писала ответы на его послания, а вместе послания создавали гармоничную стройную систему, как храм, состоящий из каменных плит. Они вместе и возводили свой Храм на двоих.
---------------------------
Незнакомец появился в его жизни случайно. Фабий презрительно читал его тексты, выдававшие невежество и расстройство разума. И эта свинья, эта собака смеет посягать на его, Фабия, собственность? на его жену? невозможно! Что же делать? Убить его! Но как? Поединок - не возможен - незнакомец - искусный воин. Убить её? Но тогда окажется утраченной самая дорогая вещь в доме! И Фабий нашёл решение - он взял все тексты и отнёмс их в Суд для обвинения соблазнителя в совращении жены, неверии в богов, посягательстве на статус судьи, а так же лечении и учении граждан без специального разрешения властей.
----------------------
Самануса схватили ночью на берегу моря, где он молча солился в странной позе, стоя на голове. Скорый ии неправедный суд приговорил его, как и Сократа, к цикуте, но цикуты ещё нужно было ждать. Казнь должна была произойти после заключения перемирия с римлянами.

После пленения Друга Ираида собрала свои туники и плащи, и камни, и книги, и рукописи, и рабов, и собак и ушла в Дом своего отца. Оттуда она посещала Друга в темнице.
Фабий на коленях умолял её вернуться, советовался с лекарями и магами, по их рекомендациямносил Ираиде алое вино, щербет, гранаты и туники из яркого пурпура, рубиновые серьги и бусы, гранатовые и рубиновые кольца, гранатовые наручные и наножные браследы. Ираида принимала дары, подобные дарам данайцев, но ела только половинку заморской тёмной лепёшки ежедневно, запивая её холодной водой. Она не разводила огня в очаге, мёрзла, облачаясь в чёрно-белый траур и носила угощения от мужа к Другу. Она хорошо платила охране, стерегущей их дни и ночи. С начальником стражи ей пришлось даже разделить ложе, и наглый тюремщик хордил по Карфагену, раздуваяст от гордости, что знатная матрона зависит от его, тюремщика, капризов и воли.
Ираида безумно страдала. Все знакомы отвернулись от неё, заклеймённой позором. На улицах на неё указывали пальцами:
- Вон идёт знатная шлюха! Первая из последних!
- Сколько стоит твоя ночь, Ираида?
- Где твой сын, сучий выродок?

Сидя на полу темницы и прислонившись измождённым телом к стене, она рассказывала об этом Дану и горько плакала навзрыд, оплакивая себя и его. Внезапно яркая, как молния, мысль сверкнула в её мозгу:
- Я выпью с тобой цикуты! И мы вместе возляжем на ложе. и тогда мой позор станет моей славой. Gloria! - она пела и танцевала по каменному полу подземелья. Потом она опустилась на колени и целовала раны от цепей на руках и ногах её друга. Он нежно погладил её по пушистым распущенным волосам, поцеловал в лоб - туда, где у видящих открывается третий глаз, и мягко сказал:
- Зачем же цикута? Ты - прекрасная хозяйка и готовишь славные вина и кушанья. Мы выпьем вина на свободе. А свободу можно купить. Ведь у тюремщиков нет ни воли, ни совести - и они не ведают Неведомого Бога. Заплати - и они продадут. Мы уедем далеко, и всё, что ты отдашь - к тебе вернётся. У меня для тебя есть и дома, и сады, а корабли, а рабы.
-Да,- вздохнула она,- Нет только моей женской чести. Как ты возьмёшь меня ТАКУЮ? Разве ты захочешь дать мне своё семя, чтобы родился воин или мать наших внуков?
- Ты - умная женщина, Ир, а не понимаешь простых вещей. Никакой разницы нет между почтенной матроной и шлюхой. Все люди устроены одинаково - разнятся только их мысли, их поля Психеи. Твоё поле - уникально и бесконечно. Твоё тело - совершенно и прекрасно. И ему ничто не может повредить, как грязь не вредна попавшему в неё жемчугу. Не плачь, эта глупость не стоит твоих слёз.
----------------------------------------
На следующее утро, раннее, как поздний вечер, тюремщик проводил их к южным воротам города, свободным от римлян, где их поджидали 5 верблюдов с поклажей и 2 для езды. Их путь лежал в южную глубь материка, где на восточном побережьи можно было нанять галеру, отвезущую их на Мадагаскар, где живут пираты своим порядком и строем, живут справедливо и богато. Там и стояли тайные дома Самануса Дана, там жили его сады, виноградники, жёны, дети, рабы и собаки.
--------------------------------
На соледующее утро Карфаген не выдержал осады и пал. Город был сожжён до тла. Все мужчины были убиты. Женщины и дети разбрелись по окрестностям, посыпав головы пеплом. Пепелище сравняли с землёй, которую, как женскую голову обильно посыпали пеплом, чтоб на ней ничего не посло.

8.12.2010 - 8.02.2011