Мозаичный форум - Ответить в теме

Дополнительные опции
Другое Автоматически вставлять ссылки

18.06.2011 18:18
Sergey	Из интервью с сыном Семена Афанасьевича Калабалина – Антоном Семеновичем Калабалином. -- Насколько я понимаю, вы, хотя и росли при живых родителях, в связи с их работой много общались с детдомовцами? -- Я не просто общался, я жил среди воспитанников. Родители тоже жили в детском доме, мы, воспитанники, засыпали и просыпались, глядя на Семена Афанасьевича и Галину Константиновну. Такая большущая семья! Мое место было в спальне. Родителей называл по имени-отчеству, впервые назвал их папой и мамой в 25 лет, когда у них родилась внучка, моя дочка Леночка. Не мог я назвать их так в детстве, запрещено мне было, чтобы не травмировал других воспитанников – у большинства родители погибли на фронте. И многим моим товарищам даже в голову не приходило, что я сын директора. Лет 10 назад детскому дому в Мотовиловке (Киевская область) было присвоено имя Семена Афанасьевича Калабалина. На открытие мемориальной доски пригласили воспитанников. Когда директор сказал: «Слово предоставляется сыну Семена Афанасьевича Калабалина Антону Калабалину», один из воспитанников, Леня Белякович, воскликнул: «Да який же вин сын, вин такий же байструк, як и мы». (То есть незаконнорожденный). Даже по мере наказания за мои проступки мои друзья понимали: родного сына так не накажут. - Вы были трудным подростком? -- У нас не было трудных. Трудный – это когда педагог не понимает, что с ним делать. Когда я слышу от коллег «я работаю с трудными детьми», всегда говорю: «Значит, ты трудный, у тебя еще недостаточен уровень педагогического мастерства, раз не знаешь, что с ним делать». -- Наверное, вы не сомневались в выборе профессии? -- О других профессиях мы, воспитанники, имели смутное представление. А пример отца был перед нами. Мы видели, как вся деревня шла к нему с вопросами, жила жизнью детского дома, а детский дом – жизнью деревни. Он был самый нужный человек, и мы думали, что это и есть педагог. Кто, например, был для нас милиционер? Человек, который прибежал к Семену Афанасьевичу за советом. Поэтому многие воспитанники нашего детдома стали педагогами. Мы старались во всем брать с него пример. Он был атлетически сложен, великолепно играл в волейбол, городки, и мы все занимались спортом. Он был великолепный кулинар, и мы научились готовить. Он прекрасно выполнял любую крестьянскую работу, и мы сеяли, пахали, косили. А как он подметал улицы! Метла в его руках была как дирижерская палочка в руках Светланова. И нам хотелось так же красиво гарцевать с метлой. Поэтому в выборе профессии я не сомневался. Поступил на физмат Коломенского пединститута. (По характеру я скорее лирик, но по молодости решил, что вроде неудобно парню идти на филфак – тогда в моде были физики). Но в первую очередь я выбирал не профессию преподавателя-предметника (это тоже важно - без знания своего предмета учителю никогда не завоевать авторитет), а педагога - человека, который будет помогать детям расти. Одновременно с учебой занимался спортом, самодеятельностью, стал мастером спорта по тяжелой атлетике, выиграл Всесоюзный танцевальный конкурс. Как-то преподавательница физики спросила меня: почему ты поступил к нам, а не в театральный или физкультурный? Не понимала она, что раз человек хочет посвятить себя воспитанию детей, он должен не только предмет знать, но и уметь многое. Когда был директором ПТУ, постоянно работал с пацанами в мастерской. А как же иначе? -- За 40 с лишним лет вы работали во многих местах, но всегда с проблемными детьми? -- Я был директором школы в Хотьково, считавшейся одной из самых трудных, потом – в Калининграде (нынешнем Королеве). Туда я пришел в 1970 году, как раз когда ввели обязательное среднее образование. В этой школе было 13 (!) девятых классов, причем подавляющее большинство - мальчики. И отчислить их было нельзя, и перевести некуда. Потом возглавлял строительное ПТУ для мальчиков и девочек на 500 мест. Там был контингент!.. Трое милиционеров привозили одного подростка. А еще забирал в училище ребят из Крупинского спецучилища Павлово-Посадского района. Не просто ребят, а главных зачинщиков всех беспорядков. Руководство колонии просило помочь, и вот я этих «орлов» брал к себе в училище. Работал в институте, помогал учителям освоить великую профессию педагога-воспитателя в детдомах. В 1985-89 годах руководил Лобненским детским домом. Всегда в первую очередь считал себя воспитателем или учителем, а потом преподавателем. Мои воспитанники (с которыми я, как и отец, не прерываю связь) называют меня «учитель». То есть человек, который научил жить. Этим я и пытался всю жизнь заниматься. (С) отсюда P.S. Калабалин Антон Семенович, Член Правления Международной и Российской макаренковской ассоциации, академик Академии педагогических наук, Директор педагогического музея А.С. Макаренко, За выдающиеся заслуги в области образования награжден медалью А.С.Макаренко. Председатель и член общественных советов при Министерстве Юстиции, Минобрнауки РФ, при Президенте Российской Федерации по правам человека.
18.06.2011 17:34
Sergey	До 1972 года Калабалин работал в Клеменовском детском доме. За время работы ни один из 7 тысяч воспитанников Калабалина, в большинстве своем беспризорников, детдомовцев, не попал в тюрьму. 24 июня 1972 г – Семен Калабалин ушел из жизни. В его семье было пятнадцать детей — родных и приемных, многие из которых по окончании педучилища и пединститута стали педагогами. Продолжателем славного и благородного дела перевоспитания “трудных” подростков, начатого когда-то педагогом-новатором А.С. Макаренко и продолженного Семеном Афанасьевичем Калабалиным, стал сын Калабалина, названный в память о Макаренко Антоном — Антон Семенович Калабалин. Много лет он проработал директором спецПТУ для юных правонарушителей в Подмосковье, ему было присвоено почетное звание “Заслуженного работника профтехобразования”.
18.06.2011 17:34
Sergey	Клемёново – это новый калабалинский Куряж. Помня заветы А.С. Макаренко, что «колонистская коммуна представляет собой прочно сбитое по-товарищески и дисциплинированное рабочее сообщество, беспрерывно повышающее свой культурный уровень, в то же самое время всегда весёлое, с бойким настроем», Семён Афанасьевич (в который уже раз!) начнёт строительство новой жизни на новом месте. ↓↓ Из воспоминаний воспитанника Клемёновского детского дома Евгения Агуреева «– Клемёновский детдом «докалабалинской» поры мало чем отличался от прежних, в которых довелось мне побывать. То же запустение, голодуха, страх. Днём мы слонялись, дрались, делали вид, что учимся, а ночью сигали из окон (мне приходилось с третьего этажа) – воровали и разбойничали. То и дело кого-то из нас забирали в детскую колонию. Учителей и воспитателей не слушали, а директора ненавидели и боялись – он был злобен и жесток. Но главное, повсюду ходил с чёрной тетрадкой. Мы не наказания страшились – нахлебались всякого за свои короткие жизни. А того, что проштрафившихся директор лишал на каникулы поездки к родственникам. Те немногие, что их имели, не знали горя страшнее. Когда весной 1956 года появился в нашем доме улыбчивый и крепкий, заметно прихрамывающий человек, мы и вообразить не могли, как сказочно изменится наша жизнь. Раскрыв рты, слушали невероятные его истории, ломались от хохота, от бесконечных шуток и розыгрышей, проигрывали ему в шахматы и шашки да глядели его глазами на своё жалкое, разворованное хозяйство. И когда к концу второго дня он собрал всех и, обнимая за плечи стоявших рядом ребят, негромко сказал: «Ну что, пацаны, давайте решать – будем мы с вами существовать, или будем жить! – Жить! – выдохнули хором пацаны…» ↓↓ Из дневников С.А. Калабалина: «Клемёновский детский дом школьного типа, с большим количеством переростков, поражённых многочисленными пороками и непонятной грубостью с работниками детского дома. Успеваемость составляет 60-70%. Детские общественные организации фактически отсутствуют. Коллектив работников, и, прежде всего воспитатели, находятся в состоянии растерянности и потерянного интереса к делу, не знают с чего начинать, чтобы вывести детей из их неприятного состояния. Хулиганство и грубость ребят парализовали работу воспитателей. Приняв заведование этим домом, я на общем собрании сказал твёрдо и прямо: «Жить такой оскорбительной для вашего человеческого достоинства жизнью дальше нельзя, и так жить мы не будем. Я буду беспощаден в борьбе за новую, красивую и счастливую жизнь и верю, что рядом со мной встанут смелые ребята, способные с улыбкой на лице пережить и некоторые лишения, и трудности в предстоящей борьбе. Уже с этого собрания мы разойдёмся организованными по отрядам, а все командиры отрядов образуют совет командиров. Пусть же наш совет поведёт борьбу за то, чтобы мы построили центральное отопление в доме, сделали пристройку для новых спален, провели водопровод, добились бы земельного участка для подсобного хозяйства, чтобы для наших будущих походов по стране приобрели автобус, чтобы заняли первые места в областных спартакиадах, построили стадион и заложили сад. Задачи большие, трудные и, конечно, придётся попотеть – потеть можно, а пищать нельзя…» ↓↓ Из воспоминаний педагога - Любови Георгиевны Волковой «В первую очередь Семён Афанасьевич завёл лошадей. На них ребята ездили в местную пекарню за хлебом, в деревню Василево за молоком, на луга за сеном. Потом появились коровы и свиньи. Весь уход за животными проводили сами ребята. Потом осуществилась идея разбить на пустыре сад. Пока яблоньки были маленькие, в междурядье высадили кусты смородины. Сажали вручную в поле кукурузу, потом пропалывали её – для этого все, от мала до велика, вставали ещё до восхода солнца. Кукуруза на делянке, выделенной детскому дому, вырастала каждый год лучше, чем в совхозе. Меньше чем за год запущенный детский дом изменил свой облик. Анализируя первые итоги работы педагогического коллектива, было отмечено, что «благодаря добросовестному, почти самоотверженному напряжению физических и духовных сил воспитателей, наладившейся живой и полезной связи со школой, созданию работоспособного института детского самоуправления, в конце концов, удалось учебный год закончить с благополучными результатами. Из 106 учащихся перешли в следующих класс 100 человек. Детский коллектив к концу учебного года представлял собой здоровую согласную семью». И всё же это были первые успехи, обольщаться ими было ещё рано. Перед педагогами вставали всё новые задачи. Чтобы коллектив состоялся, он должен иметь поле деятельности или, если хотите, полигон для самоутверждения. Нужно было найти и увлечь детей конкретной целью. ↓↓ Газета «Московский Комсомолец» от 12 августа 1959 г «…Один день из жизни Клемёновского детского дома и его нужно описать во всех подробностях, хотя в этот день не произошло решительно ничего важного. Он начался, как всегда, с зарядки, линейки и завтрака. Потом в доме вдруг наступила тишина. По коридору не топали босые ноги, никто не смеялся, не играл на рояле и не забегал каждую секунду к Галине Константиновне, чтобы попросить ниточку с иголкой, или бритву, или ключ от спальни. Нетрудно было догадаться, что все ушли на кукурузу, потому что в окно заглядывало несмелое солнышко, пахло подсыхающей землей, и день был именно таким, какого все давно ждали. Есть кукуруза, есть мотыжка и есть целое море сорняков. Во всём поле только трое не знали, как нужно работать, – это я, студентка Томочка, приехавшая на практику и маленькая девчонка, вдруг обнаружившая, что она забыла, как работали в прошлом году. Семён Афанасьевич нам объяснил: – Нужно, чтобы мотыжка врезалась глубоко в землю, и чтоб кромки всё время перемешивались. Вот и вся премудрость. Каждый взял себе по ряду. Рядом работали мальчишки – Васёк и Николка. Они – фантазёры и решили полоть в шахматном порядке – прополют, потом пропустят кусочек земли и снова прополют. И с хитрыми физиономиями усаживаются на меже среди своих квадратиков. Им весело оттого, что они работали не как все. А Семён Афанасьевич остался где-то позади. Он работает и одновременно учит. — Ну, что ты назад пятишься? – объясняет он одному парнишке, – Человек должен всегда вперёд смотреть, а ты — назад. Несколько ребят присели под кустами отдохнуть, да так и застряли. – Эй, запорожцы! – позвал Семён Афанасьевич. И стал приподнимать по очереди каждого, как-то ухитряясь определить, кто из них лодырничал, а кто работал. Сразу вспомнилось лукавое и весёлое слово «пацаны» из «Педагогической поэмы» – пацаны заливисто хохотали. Потом подошёл Клемёновский агроном. Постоял, посмотрел и вежливо сказал: – Труд на пользу. – Спасибо, – ответил Семён Афанасьевич. – В этом году ваша кукуруза будет ещё лучше. От земли поднялись довольные ребячьи лица, и кто-то серьёзно подтвердил: – Конечно. Кончилась первая половина дня: словно текли по заросшему полю напористые ручьи, смывая всё ненужное и оставляя только зелёные стебли кукурузы, текли – и вдруг замерли посреди поля. После обеда снова началась работа. Николка и Васёк опять разбросали по полю свои квадраты, снова ничего не существовало вокруг, кроме земли и зелёных стебельков, и словно заблудилось, запуталось где-то время. – Слушайте! – закричал Семён Афанасьевич, – слушайте и обернитесь все ко мне. Все обернулись. – Сейчас семь часов. Закончим поле сегодня или перенесем на завтра? – На завтра! – охотно закричали «запорожцы». Девчонки переглянулись, пожали плечами и закричали разное: – Сегодня! – Завтра! – Проголосуем! – решил Семён Афанасьевич. Мотыжки потянулись вверх. За то, чтоб сегодня, было большинство. – Завтра бы лучше, – уже принявшись за работу, ворчали «запорожцы», – пришли бы с утра – и всё. – Кто хочет завтра, может уйти, – сказал Семён Афанасьевич. Мальчишки засмеялись. Предложение звучало, как шутка: как можно было уйти, когда большинство решило работать? Галина Константиновна и завуч Любовь Андреевна принесли полдник – молоко. Кроме этого, они принесли воду, мыло и полотенце. Конечно, сразу же сбежалась оживлённая публика. – Мальчишки – назад, – скомандовал Семён Афанасьевич. – Сначала будут полдничать девочки. Часть публики отошла. А девочки прыгали около молока, сливали друг другу воду на коричневые ладошки и радовались, что они первые и полотенце поэтому досталось им совсем чистое. Галина Константиновна оглядела поле и сказала: – Видите, я настаивала на двухдневном сроке, а мы справились за один день. А кто-то говорил, чтоб вообще сроков не назначали… Действительно, они сделали всю работу за один день. Вечером в кабинете Семёна Афанасьевича состоялось заседание Совета командиров, называемое «пятиминуткой». Командиры отрядов коротко рассказывали о проделанной работе. Всем решено было объявить благодарность. И особенно – двоим из первого отряда, что и песок возили, и дежурили, и работали в поле. – У меня предложение, – сказал Семён Афанасьевич. – Давайте на завтра все работы отменим. Устроим день отдыха. Совет командиров не возражает? «Совет» смущённо заулыбался. Он, конечно, не возражал. И кто-то уже возвещал в коридоре самую последнюю радость: сегодня разрешено лечь позже и посмотреть телевизор. Так и закончился этот ничем не примечательный день. ↓↓ Из воспоминаний московской учительницы И. Кленицкой «Мне посчастливилось ещё при жизни воспитанника и последователя Макаренко Семёна Афанасьевича Калабалина гостить в руководимом им детском доме в селе Клемёнове. Каждый подросток видел, что результаты его труда позволяют улучшить питание, съездить в Москву на спектакль или футбольный матч, дать выпускникам богатое «приданое», сделать подарки самым младшим. И у каждого была возможность выбрать дело по душе. Хочешь — ухаживай за поросятами или кроликами, хочешь,— работай в саду, на огороде, в швейной мастерской. И как же хотели трудиться! Не могу забыть, как на заседании совета командиров плакал навзрыд мальчишка: из-за двоек по математике его решили временно отстранить от работы в свинарнике. Разумеется, такой «всамделишный» труд организовать куда сложнее, чем заниматься бесконечными сборами макулатуры. Вот и пустились бюрократы от педагогики на все лады объяснять нам, что всякий труд, сам по себе труд, — панацея от всех бед. У Макаренко, как и у его последователей, результатами своего труда дети распоряжались сами. В этом — настоящая связь между принципами заинтересованного труда и самоуправления. Ни один принцип не искажался в нашей педагогической практике так, как этот. Сколько разговоров ведётся о том, что самоуправление «не идёт», дети пассивны! Но, простите, чем «самоуправлять» в типичной современной школе или детском доме? Выпуском стенгазеты? Проработкой двоечников? Колонисты управляли производством, всем своим бытом. Заседание совета командиров в детдоме Калабалина... Обсуждается работа дежурных по кухне и столовой. Их обязанности — чистить овощи, разносить еду, убирать и мыть посуду, взвешивать порции масла и сыра… Одно время из-за медлительности дежурных приходилось чересчур долго ждать ужина, и свободного времени до отбоя оставалось «всего ничего». Разобрались! Оказалось, виноват... изюм в шоколаде. За столиками—по четыре человека, если каждому — по пять штук, значит, на каждый стол на блюдечко нужно положить двадцать конфет. Вот и отсчитывали дежурные эти самые изюминки... Решение приняли простое: да кому нужна такая точность? Делить приблизительно, горстями и всё! Не думаю, что в обычном детском доме взрослые нашли бы такой мудрый выход. Рождённый чисто практическими соображениями, он вместе с тем, помогал избавиться от мелочности, помогал созданию семейной атмосферы. (Кстати, совет командиров решил не требовать в столовой абсолютной тишины — ведь не молчат же за обедом в семье!). А вскоре и масло стали взвешивать для всего стола... Затем начали обсуждать, куда пустить небольшие деньги, полученные сверх ожидаемого от сдачи кроликов. Помню, как кто-то предложил: «А ещё давайте давать гостям по две порции киселя!» Весело приняли. «Давайте давать»... Маленькая деталь, но трогательная. В детдоме любого гостя встречали, как самого долгожданного и почётного. И первым делом вели в столовую... Под конец раздумывали о том, целесообразно ли приобретать лошадь, предложенную «за недорого» колхозом. Какую хозяйственную смётку, практичность, ответственность проявили ребята! Дотошно выясняли все детали. Семён Афанасьевич не вмешивался, только отвечал на вопросы да подбадривал самых младших членов совета, если кто стеснялся сказаться. А я, сидя на этом совете, всё вспоминала девственно-наивное удивление опытных педагогов: почему это их ребята не хотят «самоуправлять» выпуском очередного праздничного монтажа и проверкой наличия дневников? Да потому, что макаренковский принцип управления детьми, всей жизнью коллектива, всем, в чём они на самом деле заинтересованы, мы подменили игрой в самоуправление, когда главные решения, часто не отражающие интересов детей, принимаются взрослыми, а от ребят требуют одного — проявлять инициативу в выполнении этих решений».
18.06.2011 17:33
Sergey	В августе 1950 г. С.А. Калабалин переезжает на Украину и принимает заведование специальным детским домом на станции Мотовиловка Фастовского района Киевской области. И опять поиск новых форм воспитания, опять борьба с человеческими пороками, за детство полноценное, трудовое. Из статьи «Светлые дороги» (журнал «Огонёк», 1952 г.: «… Нет и трёх лет, как Семён Афанасьевич приехал в Мотовиловку, а сколько вокруг перемен! Поднялся над землей молодой сад, зазеленели высаженные ребятами четыре тысячи кустов акации, клёны и тополи. На дворе вырос спортивный городок. Есть тут футбольное поле, площадка для волейбола, беговые дорожки, гимнастические лестницы и трапеции, полоса препятствий, шесты и качели. Ребята роют пруд – зимой будет каток, а летом своя рыба. Время благополучия и в этом детском доме было краткосрочным. Нашлись и здесь недоброжелатели калабалинских средств и методов воспитания – увидели в его действиях диктат и насилие над воспитанниками. Пошли упрёки, наговоры, угрозы, сменившиеся письмами-кляузами в Киевское облоно и обком партии. В детский дом зачастили комиссии с проверками. Дело доходило до парадоксов. ↓↓ Из воспоминаний Г.К. Калабалиной – Вечером дежурный рапортует: день прошёл благополучно. Проверяющий Калабалину этим рапортом в нос тычет: это отдаёт мистикой! Б-л-а-г-о-о! И находит в этом «преступление». Или отдаёт директор указание воспитаннику, тот ему в ответ: «Есть!». Проверяющий аж весь передёргивается: какое-то военизированное сообщество! По итогам этих многочисленных проверок выносится вердикт высшей власти: «Калабалина от занимаемой должности директора детского дома освободить и впредь запретить ему занимать должности, связанные с работой с детьми!». На защиту чести, имени и достоинства С.А. Калабалина включается детская писательница Фрида Абрамовна Вигдорова. Она помещает ряд статей в центральной прессе, где развенчивает клевету, как распространяющееся зло в педагогических кругах. Она всегда бескомпромиссно шла на защиту таланта. «Корреспондент по справедливым делам», - так называли Фриду Абрамовну её современники, когда она помогала освободиться от клеветы и наветов С.А. Калабалину, когда активно заступалась за поэта И. Бродского во время судебного процесса. ↓↓ Из статьи Ф.А. Вигдоровой «Лживое слово» «В детском доме раздавали подарки, присланные шефами. Подарки были щедрыми – выпускники получили костюмы, платья, часы! Ну а тем, кто ещё не кончил школу и оставался в детском доме, шефы подарили материю – девочкам на кофточки, мальчикам на рубахи. Дети любовались подарками, толковали о том, как и когда сшить наряды. Ровно через два дня в детский дом приехал инспектор районного отдела народного образования проверить, действительно ли директор детского дома присвоил себе детские подарки: так утверждало анонимное письмо, пришедшее на имя РОНО. В приписке было сказано: «Кроме того, директор присвоил ещё один шефский подарок – ковёр». Расследование было недолгим, потому что расследовать, в сущности, было нечего: директор ничего не присвоил, а на чёрном фоне ковра было вышито красное солнце и недвусмысленные слова: «Дорогому Семёну Афанасьевичу Калабалину от шефов». Но никто уже не говорил: «Какая хорошая получится кофточка», никто не спрашивал больше: «Который час?». Клочок бумаги, на котором наспех было набросано несколько слов клеветы, сделал своё дело: праздника не стало. С тех пор прошло десять лет. Но время от времени в Министерстве просвещения, в Академии педагогических наук, в школах меня спрашивают: – А правду говорят – шефы прислали детдому в подарок ковёр, а Калабалин его присвоил? Наверное, следовало бы сказать, что Калабалин – честнейший человек, что я верю ему, как самой себе. Но ведь это тоже требует доказательств! И я всем отвечаю так: – Съездите к Калабалину, прочитайте, что написано на ковре. Из письма Ф.А. Вигдоровой С.А. Калабалину: – Каиров был в Киеве, и ему там толковали о ковре, который вы присвоили!!! Эх, ма… Сейчас, Семён Афанасьевич, надо обращаться на самый верх… Каиров будет в Москве в понедельник. Непременно зайдите к нему, поговорите с ним. Очень бы хорошо обратиться к Швернику…. Иван Андреевич Каиров, возглавлявший в те годы Академию педагогических наук, содействует восстановлению доброго имени С.А. Калабалина как педагога. При его прямом участии в 1956 г. С.А. и Г.К. Калабалины переезжают под Москву и принимают Клемёновский детский дом в Егорьевском районе.
18.06.2011 17:32
Sergey	В октябре 1946 г. С. А. Калабалин с семьёй переезжает в Грузию. Его назначают заместителем начальника колонии по учебно-воспитательной части в городе Кутаиси. За короткий срок Семён Афанасьевич сумел наладить в колонии воспитательную работу, сплотить ребят, воспитать коллектив. В постоянных педагогических поисках оттачивалось его мастерство, накапливался опыт работы воспитания Человека в условиях колонии послевоенного времени. В мае 1947 г. приказом министра МВД Грузии С.А. Калабалина переводят в Сталинирскую ТВК заместителем начальника по учебно-воспитательной работе. ↓↓ Из дневников С. А. Калабалина ...Сталинирская ТВК. В первый день пребывания в колонии я решил не делать с детьми официальной встречи. Ходил по колонии, заглядывал во все «щели», изучал «боевую» обстановку… Я говорил с работниками колонии, а ребят как бы не замечал. Они тоже держались на приличном расстоянии от меня, делали вид, что не интересуются мною. Но не выдержали: разведчики стали кружить на близком расстоянии, их пути стали «невзначай» скрещиваться с моими зигзагами по двору. Наконец, один из них метнул на ходу в меня вопросом: – Вы будете у нас замначем? – Тебе это лучше знать, буду или нет... (У пацана рот бубликом, а лицо скорчилось недоумённым вопросом). – Да - да, это решать будете вы. И если станете очень просить меня, то, может быть, я и останусь в этом хлеву. Но передай пославшим тебя, что замнач сердитый. Не люблю трусов, лентяев, воров, грязнух и дураков. Хлопец прыснул, распустил свои лохмотья в многочисленные крылья и улетел в направлении спален. Торчащие из окон и дверей головы ребят скрылись. Я знал, что в эту минуту в спальнях, в которых я ещё не был, разведчик докладывает о разговоре со мной… В тот день мне хотелось сделать ещё что-нибудь такое, чтобы дать ребятам пищу для разговора. В новом строящемся доме я услыхал какое-то завывание. Мне объяснили, что это вопит сидящий в карцере воспитанник М., водворённый туда за неоднократные побеги из колонии. В помещении изолятора передо мною предстал подросток лет 16. Лицо в крови, грудь исцарапана стёклами. – Зарежусь! Всё одно зарежусь! — вопил он. – Ты чего тут истерику закатываешь? – А что меня держат? Не хочу я жить в колонии! – Так ты не хочешь жить здесь? А почему же ты в колонии? – Забрали меня... – Значит, пришли к тебе домой, ты сидел, читал книгу, а тебя забрали? – Нет у меня дома. На базаре это было. – Ты что же, работаешь на базаре? – Я просто был на базаре... – Значит, у тебя дома нет, и ты, такой большой и красивый парень, ещё не работаешь, а паразитничаешь? Выгоните его вон! Иди, хороший мальчик, куда хочешь. Ты не имеешь права даже на эту яму. Недостоин. Марш! – Куда идти, в спальню или из колонии? – Куда хочешь, туда и иди, истеричка! Я был уверен, что он пойдёт в спальню и будет рассказывать, как новый замнач приказал ликвидировать карцер, а охраннику заняться более полезным делом. М. не ушёл из колонии. Сначала не ушёл потому, что ему был интересен странный начальник. Затем мне пришлось изрядно поработать над его характером. А спустя полтора года М., как хорошего ученика и производственника, приняли в комсомол… На второй день я пришёл в спальню в 6 часов утра. Излишне описывать жуткое состояние спален, способное возмутить самого нетребовательного воспитателя. Я заглянул в лицо каждому спящему. Не было ни одного такого, кого можно было бы назвать дегенератом, идиотом, садистом. То были нормальные детские лица, но с тенями тревоги. А проснутся — и будет толпа, идеал которой «хватай» и «сопротивляйся», девиз которой — «каждый за себя, а прав тот, кто сильнее». Организация коллектива! Самая решительная и немедленная организация коллектива нужна им более, чем еда, чем всё остальное!..» ↓↓ Еще из дневников «– Рыбы в море идут косяками — есть вожак. Самолёты летят в воздухе — есть ведущий. На 12 тысяч пчелиного семейства есть матка в улье. В семье есть отец, на заводе — директор. Везде, тем паче в людской среде, есть назначенные, или по опыту и разуму определившиеся, руководители. Первым вашим руководителем буду я. Но этого мало, мне нужны помощники. Есть среди вас командиры? – А мы все командиры!.. – Хорошо. Тогда вы и командуйте, а я буду рядовым. Ведите меня, организуйте мою жизнь так, чтобы она мне нравилась. Но если она будет похожа на ту, которой вы живёте сейчас, я взбунтуюсь. Я говорил долго, вырывал куски из личной жизни, из жизни колонии имени Горького, коммуны имени Дзержинского. К столу подползали и подползали из дальних углов. Ужинали поздно, а после ужина снова потащили меня в спальню, опять говорили задушевно. Заявили мне, что будут делать всё, но только без командиров, потому, что командирам всегда блат в жратве и в барахле. — Это не командиры, — говорил я им, — а жулики. Командир, как я понимаю его, — это старший, вами же уполномоченный товарищ. Он не съест, пока не накормит всех. Он не наденет штанов, пока все его подчиненные не будут в штанах...» ↓↓ Из письма С.А. Калабалина к инспектору по трудколониям МВД Грузинской ССР Е.В. Месхи 8 октября 1947г. «Самый безнадёжный нытик и фантазёр не мог бы представить той душевной пустоты, какой отличаются мои дети. Это стадо зоологических ничевоков, движимых желудочным мышлением, грызущихся, царапающихся, истеричных, кляузничающих, подлизывающихся и вообще всё на «ся»…» ↓↓ Из воспоминаний воспитателя колонии Л. Бородиной «…В колонии был полный развал, нечто подобное Куряжу, описанному в «Педагогической поэме». Произошло убийство одного из воспитанников и готовилось второе. Калабалина прислало начальство из Тбилиси для наведения порядка. Собрав всех колонистов во дворе, он провёл беседу с ними: «Как будем жить и что делать…» В отношении карцера, куда запирали провинившихся колонистов, сказал следующее: – Хорошее помещение, крепкое, двери прочные, запираются хорошо. Только карцер нам не нужен – здесь мы свиней держать будем… Обращаясь к воспитаннику, уличённому в воровском промысле, предупредил: - Ты любишь лазить по карманам? Вот мой карман и засунь руку, раз это тебе так нравится. Так и будем вместе ходить, пусть все видят, что ты любишь чужие карманы… Сколько ума, сколько юмора! Какая прямота и сила духа! Какое человеческое очарование, сколько доброты и веры в людей! И какая в нём непримиримость к человеческим недостаткам и порокам! Какая требовательность и любовь! С.А. Калабалин – это воплощённая сила жизни и радость жизни, это талант. Как и в любой области, их не так уж много…»
18.06.2011 15:09
Sergey	А тем временем детский дом №60, руководимый Г.К. Калабалиной, переживает эвакуацию в Челябинскую область. Там поначалу имеются проблемы, но вскоре Галине удается их решить. Детский дом признаётся лучшим среди детских домов Челябинский области. Детдому в 1943 году вручают Красное знамя, а Галину Константиновну награждают знаком «Отличник народного образования». Из отчётных документов тех лет: «…Бригадой лесорубов под командой воспитанника В. Дурманова было заготовлено дров 520 кубометров, 60 человек под руководством воспитателей Сухининой и Дёмушкиной заработали в колхозе 2500 трудодней, одновременно обслуживая колхозников культурно-массовыми мероприятиями. 100 воспитанников работали в подсобных хозяйствах заводов района и жили в лагерях, оборудованных ими. Все воспитанники получили благодарность от командования заводов…» С августа 1944 г. по август 1946 г. Семён Афанасьевич руководит детским домом для испанских детей в г. Солнечногорске Московской области. Но… Но «сверхбдительное» бериевское начальство не доверяло даже таким своим работникам, как С.А. Калабалин, его героическая деятельность в годы войны оказалась не в счёт. Семёну Афанасьевичу было предложено поискать себе новое место работы.
18.06.2011 15:04
Sergey	Радиоигра Из оперативной справки НКВД: – Приземлившись, Калабалин С.А. добровольно явился с повинной в органы НКВД, сдал радиостанцию, оружие, деньги, документы и дал ценные показания о сотрудниках и методах работы известных ему разведорганов германской армии. Показаниями других добровольно явившихся и задержанных разведчиков Варшавской школы Калабалин С.А. характеризуется положительно. 24 октября 1942 года по указанию заместителя наркома внутренних дел Союза ССР — товарища Меркулова В.Н. Калабалин был из-под стражи освобождён и включён в оперативную комбинацию... Журналист Александр Хинштейн: – Советская контрразведка активно занималась радиоиграми. Скрупулёзные чекисты даже подсчитали — за время войны они провели 183 радиоигры с противником. Пользу от них трудно даже оценить: благодаря комбинациям разведорганы немцев долго питались «дезой», были парализованы, да и чекисты вовремя могли ориентироваться на местности: им заранее становились известны планы врага. Непосредственным участником одной из таких игр под кодовым названием "Семён" и стал Калабалин. Он легализовался в полном соответствии с полученными у немцев инструкциями: осел в Горьком, прописался по фиктивным документам на имя Карева, встал на учёт в военкомат, устроился работать на подсобном хозяйстве в посёлке Мыза. Регулярно, как и было условлено, от имени "Семёна" чекисты передавали радиограммы в немецкий Центр. Стоит ли добавлять, что вся военная «деза» тщательно утверждалась в Генеральном штабе. Журналист Александр Хинштейн: – В канун Нового года, 28 декабря 1943-го, Указом Президиума Верховного Совета СССР Семён Калабалин был награждён орденом Отечественной войны второй степени. Награду лично вручил ему начальник "Смерша" комиссар госбезопасности 2-го ранга Абакумов, будущий министр госбезопасности. Но это отнюдь не означало, что игра подошла к финалу. Операция "Семён" продолжалась ещё долго, до самого конца 44-го года. Лишь стремительное наступление советских войск вынудило немцев передислоцировать свой разведцетр в глубь Германии, откуда связь с горьковским агентом поддерживать было уже невозможно. Вячеслав Шилов: В июле 1942 года бронированная армада фашисткой Германии ринулась через Дон на Сталинград. Для обороны Сталинграда знаменитые танки “Т-34”, артиллерию, минометы, в том числе и “Катюши”, бронекатера для Волжской флотилии и боеприпасы выпускал крупнейший военный завод в Сормово под городом Горьким. Узнав об этом, гитлеровская дальняя авиация пыталась разбомбить завод, но не получилось. Тогда “Абвер” дает Калабалину секретное задание: отобрать лучших курсантов школы для немедленной засылки в Сормово с целью взорвать завод. Прибывшую в Сормово группу диверсантов Калабалин “тепленькими” сразу же сдал в местный отдел КГБ. Командование советской военной разведки, во-первых, решило устроить “радиоигру” с “Абвером”; во-вторых, инсценировать уничтожение завода путем подрыва нескольких пустующих складов и второстепенных помещений на территории завода; в-третьих, организовать мнимую “утечку” информации об этом “взрыве”. Таким образом, радиошифровки Калабалина о выполнении спецзадания подтвердила “утечка” информации. Скоро Калабалин в ответной радиошифровке из “Абвера” узнал о том, что ему присвоено звание майора Вермахта и он бы награжден двумя “Железными Крестами” I и II степени. Почти одновременно с этим и советское командование присвоило ему звание майора и наградило двумя новыми боевыми орденами — орденом “Отечественной войны” I и II степени. Так Калабалин стал дважды майором (Красной Армии и Вермахта) и кавалером восьми советских и немецких боевых орденов.
18.06.2011 15:03
Sergey	Из протокола допроса гражданина С.А. Калабалина: ВОПРОС: Когда и с какими задачами Вы были переброшены на территорию СССР? ОТВЕТ: В ночь с 15 на 16 сентября я с группой разведчиков в 6 человек был сброшен с немецкого самолёта в Горьковсой области в районе г. Арзамас. Задание перед нами поставлено: разведка движения войск по железной дороге, водным и шоссейным путям, где формируются воинские части, их возраста, командный состав, вооружение, работа промышленности, транспортировка грузов и вооружения. Разведка военных складов, аэродромов. ВОПРОС: Какими путями Вы должны были собирать эти данные и как пересылать их? ОТВЕТ: Сведения я должен был черпать из личных наблюдений, а также путём извлечения этих данных от лиц, имеющих непосредственное отношение к разведываемым объектам. ВОПРОС: Как вы должны были сообщать получаемые данные немецкой разведке? ОТВЕТ: Только по радио, при помощи рации. Для этого я специально обучен зашифровке телеграмм по известному мне коду. ВОПРОС: Когда и как Вы приняли решение сдаться добровольно органам НКВД? ОТВЕТ: За время пребывания в плену, я постоянно думал, как найти возможность вернуться в СССР и служить на пользу Родине. В меру возможностей, склоняя к этому и своих товарищей по разведывательной школе. К этому же, в частности, я подготовил заброшенных вместе со мной нескольких разведчиков-радистов. Вот почему, как только приземлился на территории СССР, пошёл искать ближайший орган НКВД, чтобы явиться с повинной, что и сделал 16 сентября 1942 года».
18.06.2011 15:01
Sergey	Немецкая разведшкола Ветеран госбезопасности г. Полтавы Олег Митрофанов: – В марте 42-го Калабалина вновь перевели в Холмский лагерь. Всё то же самое: скудный рацион, холодные, нетопленые бараки. Но в один из дней в лагерь приехал немецкий офицер, хорошо владевший русским языком. Это был майор Марвиц, начальник Варшавской школы разведки. Он вызывал пленных к себе в кабинет по одному и проводил с ними беседу. Когда настала очередь Семёна Калабалина, офицер, узнав его анкетные данные, задал ему главный вопрос: «Какие места и районы Советского Союза собеседник знает хорошо? И остался доволен ответом, когда услышал, что узник знает Полтаву, Харьков, Москву и область. И вдруг, как из ружья: «Хочешь работать против большевиков, на великую Германию?». Калабалин ответил утвердительно. Военнопленный увидел в этом единственную возможность или побега, или активной работы на пользу своей Родины. Через три дня всех 33 пленных, обитателей отдельного барака, погрузили на две машины и отправили в предместье Варшавы – Сулеювек, в разведывательную школу, готовившую разведчиков и радистов для дальнейшего использования их в прифронтовой зоне и в глубоком тылу СССР. Каждому слушателю тут присваивалась кличка, поэтому называть кого-либо настоящей фамилией категорически запрещалось. Узники школы постоянно «обрабатывались» в антисоветском, профашистском духе… Журналист Александр Хинштейн: – Калабалину пришлось по второму разу пройти спецкурс. Пять месяцев диверсантов учили топографии, агентурному делу, методам работы НКВД, организации РККА, преподавали физподготовку. Надо сказать, учителя свои предметы знали. В разведшколе работали бывшие советские командиры (в том числе бывший командир дивизии) и даже один чекист. "Семён" внимательно запоминал всё, что ему говорили. Исподволь он старался собрать как можно больше сведений о разведшколе. Ему было понятно, что всё это представляет большой интерес для советской разведки. Вёл осторожные разговоры с "однокурсниками", кто чем дышит. Двое радистов показались ему надёжными людьми, и постепенно он убедил их сдаться чекистам, как только они перейдут через линию фронта. (Так потом и вышло.) 12 августа – ровно через год после заброски в немецкий тыл - Калабалин окончил разведшколу. Две недели спустя его перевели в пересыльный пункт – под Смоленском. Ветеран КГБ по Горьковской области Серафим Булычёв: — Осенью 1942 года группа во главе с Семёном Калабалиным в количестве 6 человек была полностью подготовлена, экипирована и доставлена на аэродром под Кенигсбергом (ныне Калининград). В воздух группу поднял спецсамолёт без опознавательных знаков. Об этом Семён Калабалин рассказывал так: "Все мы ждали момента отлёта с нетерпением. Каждый радовался, только в душе, не показывая признаков восторга. Я как будто бы родился вновь. Впереди Родина. Свобода. Я был горд, что выполнил задание Отчизны. Но где-то в глубине у каждого таилась тревога: а вдруг всё - отменят. Такие случаи бывали и часто. Всего лишь 3 часа, и мы дома, и в то же время мы могли запросто оказаться вновь в ненавистных казармах среди смертельных врагов. Но, кажется, всё благополучно. Запущены двигатели. Сопровождающий офицер даёт последние указания, и мы в воздухе. Я знал, что там... на своей земле должны ждать..." И, действительно, такие данные нами были получены, и в район выброски немецких парашютистов – Арзамас, Чернуха, Сергач были направлены группы госбезопасности и милиция…
18.06.2011 15:00
Sergey	Журналист Александр Хинштейн: – Очнулся он уже в сельсовете. Отпираться было бессмысленно. На допросе "Семён" показал, что он действительно был заброшен в тыл с разведывательными целями, но ничего конкретного не сообщил - "я человек маленький". Назвался рядовым Наливко, уроженцем села Сторожевого (в этом селе Калабалин жил в детстве), по профессии физрук. Вскоре его передали немцам. Бандеровцы избили Калабалина настолько жестоко, что фашисты были вынуждены положить его в лазарет. Всё это время "Семён" не оставлял надежды сбежать. Он уговорил приходящую медсестру принести ему штатскую одежду, продумал план побега, но в последний момент немцы заподозрили неладное. Через две недели Калабалина вместе с другими ранеными направили в новоград-волынский госпиталь для военнопленных. Он пробовал сбежать по дороге, но это не удалось… Писатель Вадим Кожевников: - Гитлеровские лагеря для военнопленных, вся их система, были нацелены на то, чтобы убить в человеке всё человеческое. В их задачу входило предусмотренное планом экономики рейха массовое физическое истребление заключённых. Для этого концлагеря были оснащены соответствующим техническим оборудованием, которое поставляли в точно обозначенные сроки самые солидные германские фирмы. Журналист Александр Хинштейн: – Вагон, набитый пленными так, что невозможно дышать, – люди стояли на головах других. «Семёну» плохо, его рвет, но упасть он не может – верная смерть, тут же затопчут… Холмский лагерь для военнопленных №319 «А». Землянки-бараки. Порция жидкого супа, кусок хлеба и кипяток на весь день. От истощения он почти не может ходить. 100 метров – расстояние до уборной – преодолевал за 40 минут… [у него еще и сухожилие на ноге было повреждено стараниями Бандеровцев] Ветеран госбезопасности г. Полтавы Олег Митрофанов: – В конце 1941 года Калабалина, в составе трёх тысяч узников-украинцев, отправили в лагерь, расположенный в местечке Понятово. Колонна военнопленных весь 20-километровый путь от станции до лагеря прошла пешком. На конечной остановке недосчитались почти 200 человек – их расстреляли по дороге конвоиры.
В этой теме более 10 ответов(а). Нажмите здесь, чтобы перезагрузить эту тему.

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы Вы можете отвечать в темах Вы не можете прикреплять вложения Вы не можете редактировать свои сообщения BB коды Вкл. Смайлы Вкл. [IMG] код Вкл. HTML код Выкл. Forum Rules